Мне очень хотелось подойти ответственно к этому вопросу, так как, по малодушию своему, положиться на волю Божию в этом вопросе («Уж, куда повезут, туда и слава Богу!») мне казалось чуть ли не преступлением, так как я была наслышана об ужасах некоторых роддомов.
Моими критериями выбора были следующие пункты:
Поскольку мой супруг до нашего знакомства ходил в Перовский храм Спаса Нерукотворного, клирики которого поддерживают теплые взаимоотношения со Спасо-Перовским Госпиталем Мира и Милосердия, первая мысль была рожать именно там. Многочисленнные положительные отзывы об этом роддоме только подкрепляли эту мысль. Но ближе к сроку родов перспектива рожать там постепенно улетучивалась: по всем подсчетам я должна была рожать не ранее начала июня (в ЖК поставили срок 12 июня, что соответствовало и моим подсчетам), а роддом при СПГМиМ закрывался на мойку 4 июня и 28 мая уже никого не принимал.
Нужно было искать другие варианты… Рядом с родителями находится роддом при 8-ой городской больнице, также изобилующий положительными отзывами, но он специализируется на преждевременных (до 36-ой недели) родах и еще некоторые минусы — детки постоянно находятся отдельно от мамы, что, конечно, оправдано его специализацией, и папам не позволено присутствовать во время родов (уже после рождения Николки я прочитала в журнале «9 месяцев», что там будто бы есть хозрасчетное отделение, где на родах возможно присутствие близкого человека).
Второй вариант тоже отпал. Третьим был 6-ой роддом на «Белорусской», который открывался после «мойки» как раз 28 мая. Роддом старый, в общем отделении «рожают хором» в родильном зале на несколько человек, ребенок после родов с мамой, но папу на роды не пускают «прынцыпыально» . Решено было обратиться в хозрасчетное отделение, где вам могут позволить рожать отдельно от всех (что-то не испытывала я желания наблюдать этот процесс со стороны…), если я не разрожусь до 28 мая.
Неделе на 35-ой у меня была назначена встреча с главной акушеркой роддома при СПГМиМ. Я шла на нее непонятно зачем, с чувством человека обреченного на неудачу. Елена Ивановна расспросила меня, какие у меня проблемы. Я сказала, что проблема только одна: я не укладываюсь в сроки функционирования роддома. На что она, конечно же, сказала, что шансов попасть к ним у меня практически нет и что стоит мне лечь в патологию при 8-ом роддоме («Выхино»), так как у меня ПМК, хроническая внутриутробная гипоксия плода и прочие выдумки совковой ЖК. Я грустно покачала головой, пробормотав, что могу еще «переходить» или «недоходить» свой срок. Мне сказали, что всегда будут мне рады и на этом мы расстались.
Началось все это 21 мая очень непонятно и неожиданно… Я никак не ожидала родить на 37-ой неделе, поэтому склонна рассматривать происшедшее, как заступничество святителя Николая, к которому я почти каждый день обращалась с молитвой об охранении моего сынули.
«Прогуляв» утреннюю службу святому Иоанну Богослову, на вечернюю службу святителю Николаю, я не могла не пойти. Накануне всенощной мне пришлось сотворить грандиозную уборку, так как нам сменили мебель в комнате и нужно было все вещи водворять на новое место дислокации. Пробежавшись, поддерживая пузо, за подъезжающим автобусом, я нырнула в метро «Отрадное» и от «Боровицкой», не помню уже как, добралась до нашего храма, заняла свое «рабочее» место за свечным ящиком и внимала службе.
Около 19 часов начало меня прихватывать. Я исповедовалась будущему крестному нашего сынули, все еще надеясь причаститься на следующий день, и после службы попросила нашего дьякона подвезти меня до метро. «Да-да, спускайся, сейчас я пять минут поговорю с человеком», — ответил он.
Прихватывало меня с завидным постоянством и, ожидая пока освободится дьякон, я делилась со свои левохорным регентом подозрениями о своей скорой «несостоятельности» в качестве певчей. На что она меня спросила: «Ну, до пятницы-то ты не родишь?»
Как раз в этот вечер мне вручили телефон Романа Николаевича Гетманова, акушера-гинеколога СПГМиМ. Я посетовала, что, наверное, не попаду в этот роддом…
Стояла я и ждала, когда же кончатся ЭТИ ПЯТЬ МИНУТ! Мысленно и вслух взывала: «Отец Димитрий… Отец Димитрий…» Наконец он освободился и вдруг меня спросил: «А я что обещал тебя до «Боровицкой» подвезти?» У меня чуть ноги не подкосились: «Да!» «Ну, раз обещал, значит, довезу…» «Уф», — думаю, — «Слава Богу!»
От метро позвонила Диме, сообщив о своем непонятном состоянии. Он меня встретил у метро с радостными возгласами: «Колян! Колян! Давай, Колян!»
Дома меня ожидал сюрприз — первая в этом году клубника. Есть хотелось ужасно, но я понимала, что лучше не наедаться, и сделала себе жиденькую овсянку на воде, закусывая ее клубникой.
Еще не совсем уверенная в переменах, происходящих в моем организме, я связалась с Романом Николаевичем, думая напроситься рожать к нему, если что. Но у меня не хватило твердости и наглости, и он сказал, что у них все врачи хорошие и бояться нечего.
Я позвонила родителям часов в девять вечера и сказала, чтобы папа был готов меня вывезти из Отрадного в Перово, если это понадобится. Мамуля моя впала в панику: «Как! Так рано?! Тебе больно? Страшно?» «Нормально», — ответила я, — «Иди спи.»
Я сделала клизму (наш семейный врач-гомеопат советовала в последний месяц беременности делать клизму не реже раза в неделю, чтобы избежать геморроя), разобрала кровать, думая, что смогу еще поспать, что еще все впереди (собственно, так оно и было). Тихо переживая схватки, собирала все необходимое (могла бы и не трудиться — понадобились только туалетная бумага, зубная щетка с пастой, мобильник), время от времени подходя к блюду с клубникой.
Позвонила будущему крестному, отцу троих (тогда) детей, попросила матушку к телефону. Она, узнав о моем сроке, всерьез не приняла моих опасений, посоветовав попить валерьянки, чтобы снять схватки. Валерьянки дома не оказалось, муж был выдворен в аптеку и вернулся с «Настойкой пиона» — валерианы не было. Схватки не унимались и в начале первого я позвонила родителям с просьбой привезти бритвенные принадлежности, а также будущему крестному — с просьбой помолиться о благополучии родов.
Приехал папа, привез все необходимое и после гигиенических процедур, мы погрузились в машину препираясь с мамой по мобильному телефону о том, что ее присутствие абсолютно не нужно. По пути в роддом обзвонили, кого смогли, прося молитвенной помощи.
Папа, видя что я молча сижу, спросил: «У тебя схватки-то есть?» «Есть-есть», — торопливо ответила я. «А чего не орешь?»
В роддом приехали полчетвертого утра. Охрана госпиталя милостиво пропустила машину на территорию. Почему-то сильно похолодало именно в эти сутки и, пока я добрела до приемной, продрогнув полностью, схватки исчезли.
В приемной выяснилось, что я недообследована в ЖК (анализы должны были быть готовы только к следующему дню), а также имею хроническое кожное заболеваиие, поэтому рожать меня отправили во Второе акушерское отделение (читай, обсервацию, или инфекционное отделение). Я тогда не поняла этой тонкости, которая потом была причиной моих переживаний, так как мне не давали ребенка в палату.
Записывая положенное, дежурная акушерка спросила:
— Схватки есть?
— Были…
— Ну, и где же они?
— Не знаю…
— …?
Я сказала, что мы должны были договориться с главным врачом о присутствии мужа до потуг. «Ну, и где теперь его искать?» — был мне ответ.
Вскоре все возобновилось :-)
Врач взглянув на меня в приемной
: — Тэк-с. Безводный период что-ли?
— Нет…
— На кресло!
…
— Раскрытие 2 см. Давно схватки?
— С 7 вечера
— Как часто?
— Каждые 7 минут по 40 секунд
— Когда решили ехать в роддом?
— В двенадцать ночи.
— Вот это похоже на истину!
— …?
— В первом триместре беременность осложнялась?
— Нет.
— Во втором?
— Почки болели.
— Лечили?
— Нет. Гимнастику делала…
— :-| В третьем?
— Гипоксия плода.
— Лечили?
— Нет.
— :-||
Отправили меня в родблок с пожеланиями поспать и позвать акушерку, «когда отойдут воды».
Поспать мне так и не удалось: родовая деятельность не прекращалась и забыть о себе не давала. Я, пока могла, бегала, точнее улиточным шагом перемещалась в санитарную комнату и обратно. Где-то под утро отошла пробка и начали изливаться воды. Я позвала акушерку, которая объяснила мне происходящее: «Это у тебя просто пробочка отошла и ты как-будто описалась.» Я подивилась в себе: «Неужели процесс зашел настолько далеко, что я перестала себя контролировать! Сомнительно…» Акушерка ушла в другой корпус относить анализы…
А схватки все усиливались и воды все подтекали и подтекали, а ко мне так никто и не подходил. Ближе к 8 утра я начала постанывать сначала больше для привлечения внимания. Заставила позвать врача. Врач спросила, отошли ли воды, я ответила, что акушерка этого не обнаружила. Тогда она взяла прокалыватель и стала меня смотреть и, конечно, к удивлению акушерки, никаких вод не обнаружила.
Подходило время пересменки, решили дожидаться другую акушерку. Боль становилась невыносимой, на пике схватки я не могла выполнять требование дышать и сильно кричала, но чуть боль ослабевала, как я начинала пыхтеть изо всех сил, помня что малышу моему нужен кислород.
Наконец пришла новая акушерка, которая от меня почти не отходила и, видя, что я не справляюсь с тем, что ужасно хочется тужиться, под своим присмотром мне это позволяла, заставляла меня двигаться, ворочаться. В общем, отнеслась ко мне с таким вниманием и пониманием, которых с лихвой хватило и за врача, и за предыдущую акушерку.
Врач, увидев, что я лежу не в том положении, в котором она меня оставила, зычно спросила:
— Ты почему не на том боку лежишь?!
— Мне акушерка разрешила, — пролепетала я.
— :-|
Осмотрев меня еще раз, сказала акушерке, что без «инструмента» ей «здесь не обойтись» .
Наконец меня решили перевести на кресло. Акушерочка заставила меня по пути поприседать и потужиться. Обступили меня со всех сторон (откуда-то набежало человек 5). Кольнули, резанули, выдавили рукой из пуза моего малышика в 10:05…
Я ждала, что послышится «скрип» (так мне моя мама описывала мое собственное рождение), а раздался звонкий плач. Положили сынулю мне на живот, и первое чему я поразилась — размер его ладоней и ступней (я, опять же, была наслышана о том, какие малюсенькие ножки и ручки бывают у младенцев). Я спросила:
— Сколько он весит?
— 2 700, 49 сантиметров. 8-9 по шкале Апгара. Можно приложить к груди.
Врач не преминула припомнить мне в связи с этим непролеченную гипоксию и не дала приложить ребенка сразу, сказав, что необходимо сначала зашить разрез. Проглотив пилюлю, я не стала уведомлять врача о том, что в нашей семье маловесные дети — наследственность (первый ребенок и у моей мамы, и у бабушки рождался с весом 2 800, следующий — чуть больше). Акушерка, обрабатывая Колюню сказала:
— Ничего, мамочка его откормит.
— Ага! Как же! Откормит она! — не преминула поддакнуть врач.
Потом Коля заснул и грудь не взял.
Второе отделение находится на первом этаже, поэтому родные могли увидеть моего первенца еще до выписки. Неожиданное похолодание на улице и холод в палате были серьезным аргументом педиатра, против совместного пребывания ребенка с мамой. В детской палате под кювезой моего малыша стоял обогреватель, который в результате «поджарил» ему попку (я долго потом не могла вылечить эту опрелость). В некоторые дни его все-таки оставляли со мной.
В первые дни Коля спал и отказывался есть смесь, которую ему предлагали, благодаря чему он хорошо потом взял грудь и у нас не было проблем с кормлением.
Хотя сразу после родов педиатр поспешила меня обрадовать рождением абсолютно здорового ребенка, при выписке в обменке было записано: «Гипотрофия II ст, пупочная грыжа, узкий слезный проток». Красная попа и гноящийся глаз дали потом помучаться молодой неопытной маме.
Сфотографировались с акушеркой и детской сестрой при выписке, отблагодарили отделение тортом, и вывез нас новоиспеченный дедушка после семидневного пребывания в обсервации.
С Романом Николаевичем Гетмановым и прочими «хорошими врачами» мне встретиться не довелось, так как он работает в основном отделении… Зато мне «досталась» самая замечательная акушерка в обсервации :-). Мы ее еще потом навещали, когда Коля набрал 2 килограмма за первые 1,5 месяца и все диагнозы были сняты…
Данилова Маргарита
P. S. Незадолго до родов я смогла приложится к чудотворной иконе Божией Матери «Федоровская», а в каждом родильном блоке роддома при СПГМиМ висела иконочка «Помощница в родах». Наш семейный врач говорила мне: «Читай «Богородице Дево, радуйся» и все будет хорошо».
Хотя срок беременности в этот раз по календарным числам был больше на три дня, чем в первую беременность, роды у меня начались ровно в 39 недель (напомню, что Колю я родила на 37 неделе). Поэтому и сценарий выбора роддома повторился в точности с тем только отличием, что, если я не рожу до утра 25-го мая в Спасо-Перовском Госпитале Мира и Милосердия, то мы отправимся заключать контракт на платные роды в роддоме №6 г.Москвы (прочитав последние отзывы о роддомах, относящихся к месту моей прописки, я снова утвердилась в мысли, что этот роддом в своем хозрасчетном отделении отвечает моим «запросам» даже в большей степени, чем роддом при 70-й больнице).
Димочка не пожелал появиться на свет в Спасо-Перовском Госпитале, как мне хотелось, и 26 мая мы с супругом отправились «на разведку» в 6-ой роддом. К моей досаде и к радости моего супруга, который очень не хотел раскошеливаться на платные роды, именно с этого дня заключение контрактов было приостановленно из-за смены главного врача и пересмотра условий заключения контрактов, но меня милостиво обещали принять на общем основании, если я приеду к ним со схватками. Я, конечно, приуныла из-за перспективы рожать «хором» в четырехместной предродовой палате и лежать потом вместе с соседками по палате и их плачущими от голода детьми, но что делать? Как сказал однажды наш батюшка о своей супруге: «Но не по ее вышло…»
Ложные схватки меня начали беспокоить примерно за неделю до родов. А 27 мая ночью я уже думала, что поеду в роддом, даже сделала одну из необходимых гигиенических процедур и утром сказала мужу, что боюсь его отпускать в храм на службу и оставлять меня одну с Колей, на что он мне предложил поехать вместе с ним. Я после бессонной ночи не нашла в себе сил, чтобы еще и поехать в храм, отпустила с Богом мужа и, упав от усталости на диван, скоро заснула. Родовая деятельность прекратилась.
29-го ночью все повторилось. К часу дня я ожидала приезда свекрови и возвращения супруга из храма, чтобы, оставив Колю с мамой, поехать на нашей новоподаренной машине в женскую консультацию проставить результаты клинического анализа крови и третьего анализа крови из вены в обменную карту. Схватки были нерегулярными, и я не могла себе представить, когда начнется регулярная родовая деятельность: никакой пробки у меня не отходило, излития околоплодных вод тоже не было, правда, ребеночек уже заметно давил на область таза… Я начинала нервничать и даже хотела попросить маму мужа приехать пораньше, но потом решила, что это мало что изменит, так как Дима должен был вернуться не раньше 12-13 часов.
Мой участковый врач принимала в этот день с 14:00. Но мы выехали из дома только в это время, так как супругу моему хотелось неспеша покушать и чуть-чуть отдохнуть после службы, что привело меня в состояние крайнего раздражения: «Ты что, хочешь, чтобы я у тебя в машине родила, когда ты будешь в пробке стоять?»
Наконец, мы выехали.
— Ну, что? Куда поедем? В ЖК или рожать? — пошутил супруг.
— В ЖК, пусть меня врач посмотрит: вдруг, я не рожаю… а то меня в роддом не примут. Я попрошусь: «Ой, тетеньки! Ой, миленькие! Пропустите меня такую молодую…»
— А ты и правда попроси, чтобы тебя пропустили.
— Посмотрим…
В ЖК мы приехали в 15:00, передо мной было человек 6, но мне почему-то было стыдно лезть вперед. На прием я попала в начале пятого. Выслушав комплименты по поводу своего внешнего вида и радостную весть о том, что у меня «хороший» гемоглобин (123), я заявила о своем «непонятном» самочувствии и была осмотрена на кресле достаточно пребольно.
— Раскрытия еще нет, но шейка уже мягкая. Ребеночек уже совсем низко.
— Да, — говорю, — мне уже ходить очень неудобно.
— А ты не хочешь лечь в патологию, а то ты так несколько дней можешь промучаться…
— А куда?
(Я помнила, что наша ЖК в 6-ой роддом обычно не направляет)
— Ну, ты же в 6-ой хотела? Сейчас мы наряд попросим, я тебе напишу диагноз — патологический преламинарный период. Они обязаны тебя госпитализировать.
Мы посоветовались с супругом и решили, что нужно воспользоваться случаем лечь «по направлению» и отправились в роддом с добытым нарядом на госпитализацию, который не сразу хотели давать, так как отделение патологии было переполнено.
В приемной роддома меня очень любезно приняли в 17:00, отобрали мобильник и заперли его в сейф, задали все положенные вопросы, подвергли остальным гигиеническим процедурам, облачили в довольно потешную одноразовую рубаху и представили доктору на осмотр. Доктором оказался довольно спокойный и приятный пожилой мужчина, никогда (по крайней мере при общении со мной) не улыбающийся. Осмотрел он меня ОЧЕНЬ аккуратно и совсем не больно, опросил обо всех моих болячках. Я рассказала обо всем, не утаив даже и гидронефроза правой почки, о котором я партизански молчала в ЖК.
— По состоянию шейки матки я уже могу сказать, что роды начались. Ну, и когда Вы думаете, Вы родите? — поинтересовался у меня врач.
Я, еще не осознавая, что схватки у меня уже регулярные, ответила:
— К утру, наверное…
— Что Вы называете утром? Если считать, что утро начинается где-то у полуночи, то, наверное, Вы правы: у Вас есть шанс родить к утру…
(все это говорилось абсолютно с невозмутимым выражением лица, без тени улыбки на лице)
Доктор очень корректно меня «осадил» за претензии по поводу сделанной мне эпизиотомии к врачу, которая у меня принимала первые роды, и заверил меня, что в этот раз вероятность ее применения равна лишь 30%. Успокоенная врачом я была препровождена в четырехместную предродовую палату, где к моему животу прицепили датчики кардиомонитора, фиксирующего сердцебиение ребеночка, регулярность и силу схваток. Так я провела полчаса: монитор фиксировал регулярные схватки, о чем я радостно сообщила осматривавшему меня доктору. «Да, — говорит, — небольшие схватки есть». Я только удивленно хмыкнула, так как каждая схватка заметно усиливалась и промежуток между ними уже был настолько коротким, что его хватало только, чтобы дойти от предродовой палаты до санитарной комнаты, где приходилось пережидать очередную схватку, прежде чем вернуться в палату.
Увидев, что одна из соседок по палате ходит с мобильником на шее, я дерзнула спросить у доктора, можно ли мне заполучить мой телефон. Он очень удивился такому «неравноправию» и велел выдать всем роженицам отобранные у них мобильники. Оказалось, что все было достаточно просто: наша соседка по палате, которая изначала лежала с телефоном, не рожала, а лежала в предродовой за нехваткой мест в отделении патологии. У рожениц же телефоны отбирались. Но моя дерзость была мне на руку: я рассылала sms-сообщения супругу и Колиной крестной с просьбами о молитвенной помощи. Супруг же озадачил просьбами о молитве даже некоторых отцов из братии киевского Ионинского монастыря.
В 18:00 очередной осмотр показал раскрытие в 5 см. В 20:00 «мой» доктор еще раз осмотрел меня и решил делать амниотомию. Я заверещала, что меня больно осматривают.
— Почему больно? Обычный медицинский осмотр…
Персонал предродовой на меня зашикал, что «Александр Викторович не может больно осматривать», да я и сама это помнила :).
Перед вскрытием пузыря врач спросил, насколько мне больно и хочу ли я обезболиваться. Я сказала, что мне больно, но обезболиваться я не хочу, так как не хочу вредить ребеночку, спросила, больно ли вскрывать плодный пузырь, и получила заверение о том, что это совсем не больно. Тем не менее во время этой процедуры я от страха закричала: «Господи, помилуй!». Мне «пообещали», что в течение двух часов я должна родить. Схватки стали настолько болезненными, что я уже начала жалеть, что отказалась от анестезии, однако присутствие других рожениц давало мне силы не орать… Прошло полчаса. Ко мне подошла другой врач:
— Тебе тужиться не хочется?
— Нет, вроде бы…
— Когда захочется — позови.
— Угу…
Врач с акушеркой отправились в родзал, ведя другую роженицу, которой в этот момент уже было пора рожать. И тут я вдогонку простонала, что у меня начались потуги. Меня тут же повели в родзал. Акушерка на мое недоумение, неужели меня в родзал отправляют, ответила, что не виновата, что я так быстро рожаю.
В родзале висела большая икона Божией Матери «Помощница в родах» (в предродовой была маленькая иконочка, а в приемной висит «Владимирская» икона с неугасимой лампадой. Жалко, правда, что я не могла смотреть на икону: она была как раз за моей спиной :(.
На потугах, во время которых я так и не научилась тужиться не «в лицо» (в результате после родов я обнаружила на своем лице многочисленные красные точечки — полопались капилляры), боль ушла. В 20:30 родился Димочка весом 2850 (постись-не постись, а наследственность дает себя знать: в нашей семье у женщин всегда рождались дети весом до трех килограмм) и ростом 49 см и закричал весьма нежным голоском о своем появлении на свет. Его сразу положили мне на живот. Эпизиотомию не делали, но у меня оказался небольшой разрыв (как мне сказали — ссадинка) по месту старого шва, который зашили под местной анестезией кетгутом.
Таким образом вторые роды с момента регулярной родовой деятельности длились 3,5 часа. Слава Богу за все!
В течение часа мне дали ребенка, чтобы я приложила его к груди, но мелкий не проявил должного усердия и лишь лениво облизывал молозиво, которое я ему выдавливала. На ночь его унесли в детскую, но уже в 6 утра отдали мне в мое полное распоряжение: роддом практикует совместное пребывание матери и ребенка и поддержку грудного вскармливания.
Послеродовые палаты в этом роддоме представляют собой помещения на 8 человек, разделенные на боксы по два человека тонкими перегородками. Как правило, их заселяют «ровесниками». Первые две ночи поэтому оказались для меня бессонными, так как в первую ночь, хотя я и лежала одна, в соседних боксах дети время от времени покрикивали от голода из-за нехватки материнского молока, а во вторую ночь в мой бокс поместили соседку с новорожденным богатырем (4 200), который в течение полутора суток требовал еды, которой у мамы не было… Мне морально очень тяжело было пережить эти двое с половиной суток, так как мой младенец был очень спокойным и практически не кричал, так как я ему сразу давала грудь, отдыхавшую после вскармливания предыдущего младенца всего полгода.
После родов лечащий врач назначил мне принимать три раза в день Анальгин-Хинин, который я хотела мужественно не принимать, но матка сокращалась настолько болезненно в течение первых трех суток, что я совершенно смирилась с врачебным предписанием и отказалась от таблеток только на четвертый день после родов.
Что понравилось в послеродовом отделении:
На четвертый день пребывания в роддоме мне сделали УЗИ матки, на пятый я договорилась за дополнительную плату сделать УЗИ почек (якобы это не входит в послеродовое обследование, хотя мне три разных врача сказали, чтобы я попросила «узистку» проверить почки). Врач, делавшая мне УЗИ, посмотрела результаты моего обследования во время беременности и сказала, что при таком результате она бы поставила диагноз не гидронефроз, а застойный пиелонефрит. Тем не менее, ни гидронефроза, ни пиелонефрита она у меня не обнаружила! Слава Тебе, Господи! В этот же день был готов анализ крови, показавший у меня неслыханно высокий гемоглобин — 138!
Был один неприятный момент. Кто-то из сотрудников искал одну из коллег, на что ей ответили: «А она на абортах!» Вот так: в одном отделении благословляют на жизнь, а в другом... убивают.
В этот же день мы выписались. Забирали нас дед да супруг с Колей, который смущенно улыбался, когда c удовольствием разглядывал своего братика Димку.
Крестили младенца Димитрия в день Святого Духа в честь святого царевича Димитрия Угличского.
Данилова Маргарита
У меня двое детей. Оба раза я рожала сама и мне захотелось поделиться своим небольшим опытом.
Первый раз я рожала, полежав предварительно на сохранении неделю (у меня было низкое давление, сосудистая дистония и врач побоялась оставлять меня без присмотра). Утром отошли воды, после этого я сама собрала свои вещи в палате, попрощалась с девочками, уже ставшими мне подругами за эту неделю и еще час ждала врача. Схваток не было совсем. Мне сделали капельницу со стимуляцией. Где-то через 2 часа начались схватки и оказалось, что я совсем к ним не готова. Я кричала, не слушала врачей и совершенно себя извела. На потуги у меня не осталось сил, а потом потуги просто пропали. Вечером мне сделали разрез и выдавили Федю. После родов швы у меня болели больше месяца. Пожалуй, самыми главными выводами, которые я сделала после этих родов, были:
На вторых родах я решила взяться за ум.
Во-первых, не слишком надеяться на себя, просить помощи у Бога.
Во-вторых, делать себе поблажки, как немощной. Когда был пик моих мучений, я разрешала себе покричать, но немного. И так я смогла не потерять над собой контроль и находить силы слушать, что говорят мне врачи. Это очень важно, так как врач тоже человек и ему, должно быть, очень утомительно целыми днями успокаивать орущих рожениц, которые сами не хотят себе помочь. Я думаю, необходимо найти взаимопонимание с врачом (какой бы неопытный он ни был) — тогда хотя бы в какой-то мере исчезнет суета и нервозность вокруг затянувшихся родов.
И в-третьих, я выработала для себя еще на первых родах (а применила на вторых) особую тактику поведения во время схваток. Не знаю, как у других, а у меня схватки проходили как бы волнами. Когда чувствуется, что схватка подходит, я мысленно говорю себе: первая волна самая тяжелая, надо потерпеть. Перед второй волной я говорю: это середина, скоро и конец. Перед третьей: схватка кончается, немного осталось. Перед четвертой: схватка кончилась. И ни в коем случае не думать: «Когда я наконец рожу?» Лучше представить, что роды не кончатся никогда и хотя бы сделать вид, что смирилась с этим. Если строго следовать этой схеме, терпеть боль намного легче. Между схватками можно попытаться помолиться. Во время схватки у меня это не получалось.
В итоге вторые роды прошли успешней, я родила Нину сама, без «выдавливания» и была очень довольна. На следующий день я уже бегала быстрее всех на этаже. Совсем маленький разрыв меня почти не беспокоил.
Ирина Иванова
Моя первая беременность дар Божий, я очень счастлива, что она состоялась. Со здоровьем у меня было и есть неважно, цикл нерегулярный, поэтому забеременеть трудно. Но после венчания это произошло сразу. Узнала я о беременности в день своих именин, 30-го сентября, когда празднуется память святых мучениц Веры, Надежды, Любви и матери их Софии. Побывав у врача в ЖК (кстати, удивительный человек, верующая и очень добрая женщина, к тому же высоко квалифицированный специалист), я просто летела на крыльях, хотела скорее сообщить мужу. Он тоже, конечно, очень обрадовался.
Но это было только начало. Потом начался пятимесячный мучительный токсикоз. Скорее всего его усугубляла тяжелая работа: все время за компьютером, часто без выходных. Поездки в транспорте всегда кончались плачевно. Приходилось все время выходить. Вид еды тоже был неприятен. Службу в храме выстоять совсем не могла, что вызывало у меня сильное уныние. Два раза сильно болела, второй раз гриппом (но сроки были уже приличные 16 и 22 недели). А до этого лет десять не болела ОРВИ вообще. Врач объяснила мне, что во время беременности иммунитет ослабевает. Основные анализы при этом были в норме, никаких проблем с почками или чем-либо еще, к счастью, не было. Правда, совсем развалились зубы, и гемоглобин выше 110 не поднимался.
Зато как я почувствовала себя, бросив работу! До 32-х недель каталась на лыжах, в 36 недель ездила на автобусе в Ярославль, все время ходила в бассейн и на гимнастику для беременных, на курсы подготовки к родам, сдавала экзамены в аспирантуре, и все с такой легкостью. Это был самый беззаботный период в моей замужней жизни. Живот был малюсенький, и я готова была бегать, даже в день родов. Прибавила в весе 10 кг, но совершенно их не чувствовала.
По срокам роды наступили в 42 недели, но с моим нерегулярным циклом это было нормально. Во всяком случае признаков перенашивания у девочки не было.
Уже с 20-го мая (это был расчетный срок) врач, с которой я заранее договорилась о платных родах, пыталась меня уложить в отделение патологии. Но я упиралась и дотянула-таки до 31-го мая. Как выяснилось, правильно сделала, иначе дочка родилась бы совсем маленькой. Вечером 31-го, в день дежурства врача (Нины Ивановны), мы приехали в роддом №3. Мужа быстро выпроводили, а мне провели гигиенические процедуры, осмотрели и отправили ночевать в отделение патологии. Сказали, что на следующий день будут делать УЗИ, КТГ и т.п. смотреть, не переношен ли ребенок и не пора ли стимулировать роды.
Положив вещи в палате (где уже две недели маялись четыре несчастные беременные женщины, озлобленные, соскучившиеся по родным и нормальной домашней еде), я пошла звонить. И тут почувствовала боль в спине. Минут через пять она повторилась. Сначала я не поверила, что это схватки, а потом поняла оно! Всю ночь я ходила по коридору и думала: «Ну, к утру рожу!». Но утро наступило, а схватки не усиливались. Я позвонила врачу. Она пришла сонная после ночного дежурства, посмотрела, сказала, что роды начались, но раскрытие очень небольшое. (А мне очень больно и схватки идут уж часов десять). Так продолжалось часов до 4-х вечера.
Наконец меня отправили в родовое отделение. Я уже и выла, и стонала, не могла терпеть, а шейка все не раскрывалась. В 17:00 мне прокололи пузырь и, хоть я отчаянно сопротивлялась, сделали анестезию, которая никак на меня не подействовала. Я не заснула и продолжала чувствовать боль.
Надо отдать должное врачу и акушерке: они были очень внимательны и все время меня поддерживали. С другими роженицами их акушерки обращались намного грубее. Но все же я жалела, что поддавшись уговорам родных, не взяла с собой на роды мужа, хотя он был согласен присутствовать. Мне так нужна была его поддержка!
Схватки все нарастали, боль была сильной. Я пыталась дышать, как меня учили на курсах. Иногда получалось, иногда не очень. Потуги начались где-то в 19:30. Но сколько я ни тужилась, ребенок не выходил. Через час врач решила делать эпизотомию, потому что состояние ребенка стало вызывать беспокойство. Разрезали промежность в секунду и стали вытаскивать дочку, давили изо всех сил мне на живот и на ребра. И правильно сделали.
20:45. Маруся родилась! Но она была вся синего цвета и даже не пикнула. Оказалось, что пуповина была очень короткой, сантиметров 15. И если бы не своевременный разрез, ребенок мог просто задохнуться. Ее быстро отдали неонатологу и куда-то унесли. А я страшно испугалась, что она мертвая, и заплакала.
Но через 15 минут Марусю, уже красную и кричащую, вернули ко мне. Измерили, взвесили: 50 см, 3,250 кг. Только благодаря заинтересованности врача девочку разрешили поместить со мной в одну палату. Если бы я рожала бесплатно, то при таком осложнении в родах ее держали бы в отдельной палате и неизвестно, удалось бы нам потом наладить кормление грудью.
После осмотра, выяснилось, что порвалась я вся вдрызг, и снаружи, и внутри. Уже была ночь. Мой врач ушла домой, а дежурная не приходила. Зашивания мы с Марусей ждали в родовой палате четыре часа. Она все это время сосала грудь, а я была просто на седьмом небе. Наконец пришла грозная тетя-хирург, отругала меня за то, что я порвалась и начала смотреть. Было очень больно. Потом решили делать общий наркоз. Это было самое страшное! Роды показались мне легкой прогулкой по сравнению с ощущениями от наркоза. У меня, видимо, проявилась аллергия на какие-то его компоненты. Я даже не хочу писать о том, как это было… (Большинство людей переносит общий наркоз нормально).
Когда я очнулась, мне уже было все равно, что продолжают шить без обезболивания. Я радовалась, что жива.
Часа в 23 ночи нас наконец-то отвезли в плату. Там мы провели еще семь дней. С Машей все было нормально, сосала она хорошо. Только в результате родовой травмы повредились мышцы шеи, и мы потом еще долго с этим боролись с помощью массажей. Детские сестры в третьем роддоме очень хорошие! И вообще в послеродовом отделении отношение доброжелательное. (Чего не скажешь о патологии и родблоке).
У меня швы конечно же стали расходиться и гноиться, хотели даже перевести в инфекционное отделение, где лежат без детей. Но я сказала, что в этом случае уйду под расписку, и меня оставили. Врач лечила меня сама, делала тампоны, советовала какие-то мази, ходила каждый день. На восьмой день наконец-то мы поехали домой. И хоть все болело и не заживало, я очень радовалась. Дома еще пару недель муж был в отпуске и во всем мне помогал.
13-го июня Марусю крестили, по предложению батюшки решили сделать это дома. Когда батюшка уехал, Саша мне сказал: «Смотри, рядом лежит самый чистый человек на свете!». И это было действительно так!
По началу с кормлением все было хорошо. На курсах нам много об этом рассказывали, я знала, что надо давать грудь по требованию, как можно чаще. Диету соблюдала, застоев молока не было. Но… К месяцу объявился золотистый стафилококк. Подхватила его Маруся в роддоме он рос, рос и дорос. Конечно, грудное молоко помогало, но все равно было очень плохо. Она страшно кричала, вместо нормального стула из нее текла зеленая слизь, с пищеварением было всё хуже и хуже. В весе после двух месяцев она стала прибавлять мало. Мне говорили, что это от моего молока, хотя в молоке золотистого стафилококка не было. Я жутко нервничала, что самым негативным образом сказывалось на количестве молока.
В довершение всего в четыре месяца Маша совсем стала отказываться от груди. Бросала, кричала, отворачивалась. А я по своей слабости только ревела и не знала, что делать.
Как-то раз, гуляя с коляской, я зашла в храм Архангела Михаила в Тропарево. Там мы обнаружили чудотворную икону Божией Матери «Млекопитательница». Я стала молиться и ходить этот храм все чаще и чаще. И каждый раз после этого у меня появлялось много молока и Маша вдруг брала грудь. Постепенно отказы прекратились. Повторялись только в момент прорезывания зубов.
Мытарства с животом продолжались у нас до года, а может, даже дольше. Потом еще появилась аллергия, хотя я держалась строгой диеты, с прикормом не спешила и контролировала все, что попадало ей в рот. Эта проблема исчезла у нас только к трем годам.
Но вот после года и до полутора грудь Маша сосала с наслаждением. По ночам спать совсем нам не давала.
Когда Марусе был год и пять месяцев, гинеколог сказала мне, что кормление пора прекращать, потому что при осмотре ей мое состояние не понравилось. Сделать это было непросто, так как уехать я в тот момент никуда не могла. В итоге мы выдержали несколько бурных ночей, и на этом все закончилось. Единственная ошибка была в том, что на дворе стоял ноябрь, гриппозно-вирусное время, когда бросать кормить не стоит. В итоге за ту зиму Маша, лишившись такой мощной иммунной защиты, переболела шесть раз, причем с очень высокой температурой и с осложнениями.
Вера Песня
Закончился день 15 июля. Все мои уже спят. Я ещё вожусь. Решила вместо вечернего правила прочесть акафист Покрову Божией Матери, вдруг рожу. Опять ложные схватки, которые бывают уже две недели, или, может, не ложные. Они продлились два часа, регулярность была, спать не давали. Я села за компьютер, через час в 3.00 утра решила, что нужно хотя бы немного поспать. Легла. Молилась, просила Божией помощи, чтобы уже родить. Задремала. Но спать не пришлось: излились воды.
Я разбудила батюшку. На сборы мне «выделили» 20-30 минут. Он поехал на велосипеде за машиной. Я позвонила маме, чтобы она была готова, и пошла делать гигиенические процедуры. Беда, воды не было. Но я всё успела. Мама пришла взволнованная, говорит, что не спала, ей казалось, что я её зову. Пока я готовилась, т.е. где-то через 15 минут начались уже хорошие схватки. Мама нас обняла: «С Богом дети». Мы сообщили врачу, что выезжаем, и поехали.
По дороге говорили, что милость Божия на нас, родится Николка по молитвам Царя-мученика. Я почему — то за несколько дней до родов стала ему молиться. Стоит икона царственных мучеников, а сердце так и льнёт к ним. А во время беременности увидела в молитвослове на страничке акафист царю-страстотерпцу, подумала зачем он здесь. Но очень обрадовалась, потому что никак не могла его купить.
Приехали в 4.30. В роддоме нас никто не ждал. Только через полчаса нас отвели в наш «семейный родзал», роды платные (около 2200 рублей =480 гривен). В палате душ, туалет, раковина за ширмой. Две кровати, прозрачная люлька для малыша, пеленальный столик, тумбочка, родильное кресло. Муж может присутствовать при родах и даже могут остаться помощники (я в этом не нуждалась). Мой супруг случайным образом попал на первые роды, пробыл до конца, очень помогал. На вторые роды пошёл, сказав, что никуда не уйдёт. На третьи просто пошёл, вообще ничего не говоря.
В палате начались уже сильные схватки. Я решила рожать стоя, не ложиться или лечь, если в глазах сильно потемнеет, чтобы не упасть. Всё-таки схватки пережила стоя. В 5.40 приехала заведующая, осмотрела, сказала, что открытие 3 пальца, к 8.00 должна родить. Во время схваток я висела на пеленальном столике, чуть-чуть прогибаясь в спине, так боль становилась мягче. В предыдущих родах я сильно дрожала, была скована. В этот раз я решила всё пережить спокойно, смириться со всем, расслабляться. С Божией помощью мне это удалось.
Мы с мужем вместе дышали, в перерывах и разговаривали и шутили, это хорошо отвлекает. На схватках оба умолкали и молились. В 7.00 схватки стали очень болезненными, стало темно в глазах, а о. Сергий уговаривал ещё потерпеть и не ложиться, ходить потихоньку. Ближе к 8.00 часам я повисла на муже, висеть на столике уже не помогало. Он крепко держал. В 8.05 пришли на осмотр, открытие 4 пальца, схватки через две-три минуты по 40 с, потуг пока нет. Врач спросила, тужиться будем или подождём. Я ответила, что будем, боясь, что схватки совсем меня ослабят.
Набежал народ. Тужиться было трудно. Редко получалось по три раза за одну схватку. Мне казалось, что у меня ничего не получается, я молилась, мне казалось, что сил больше нет, и скорбела об этом. Врач успокаивала, говорила, что всё хорошо. Мне пощипывали живот, и схватки становились интенсивнее. На живот никто не наваливался, но одна врач ладонями упиралась в него во время потуг. Так не больно в отличие от первого способа. Наконец головка вставилась, я пошла на кресло. В две схватки, т.е. 4-5 потуг мой малышок родился. Боль знакомая — разрывная, ощущение, что делаешь всё возможное и невозможное. И
вот он родился в 8.35 16 июля, закричал. Сколько радости!!! Положили сына на живот, ещё не обтёртого, такого родного!!! Вес сыночка 3400 г, рост 52 см (вес Серёжи — первенца 3350 г, рост 52 см, Лиза родилась 3700г 53см).
Начали прикладывать к груди. Хорошо приложить ребёнка к груди нам не удалось. Мы оставили пока наши попытки.
Третьи роды были самыми лёгкими, радостными. Ощущение Божиего присутствия, покой на душе — вот ощущения после моих третьих родов.
В палате рядом с нами были двое брошенных деток. Как их жалко! Они всё время кричат. Медсестра говорит, что сильнее всего брошенные детки кричат в тот день, когда их оставляют. Они всегда хотят есть, компенсируя свой страх отсутствия мамы. Им крепко связывают ножки и ручки, потому что они их растирают в раны. Попы их сплошные раны. Они часто лежат описанные и обкаканные, бутылочки, примощенные к ротику, всё время падают. Спаси их, Господи, и сохрани! Дай Бог, чтобы им нашлись родители. Медики говорят, что часто деток забирают. Пусть и этих заберут!
Полижак Наталия.
Беременность настигла меня довольно внезапно — в конце второго года супружеской жизни. Весь первый год я психологически готовилась к возможной беременности, но она все не наступала, и на втором году замужества я немного «расслабилась». К тому же жизнь ставила передо мной различные проблемы: как бытовые, так и со здоровьем, но я как-то не сомневалась, что дети у меня когда-нибудь будут.
Летом 2002 года я проходила производственную практику в Московском земельном комитете. Это довольно серьезная организация, и работа там меня очень увлекла. Я бегала с договорами, планшетами (кадастровыми картами), возмущалась непорядками; в общем, мне сильно хотелось остаться в Москомземе на постоянную работу. На задержку менструального цикла я не обращала внимания ввиду того, что сильной регулярностью он у меня никогда не отличался.
Однако, закончив практику, я все-таки решила купить в аптеке тест, и каково же было мое удивление при виде двух полосок! Быстро подсчитав, я определила, что рожать мне в середине весны, а я ведь перешла на пятый курс, и, следовательно, диплом должна буду защищать уже с грудным ребенком. Но тогда, по крайней мере, надо его побыстрее и пораньше написать. Начались поездки к руководительнице и по библиотекам, а лето и начало осени 2002 года были жаркими, сухими и задымленными. Но, надо отдать должное моему ребенку, он никак меня не беспокоил и не влиял на мою работоспособность. Так что, наслушавшись душераздирающих рассказов о токсикозах беременности, я не могла до конца поверить, что я беременна, пока не почувствовала движений ребенка.
В середине осени мне предложили работу по договору подряда (то есть, непостоянную) в Москомземе. Я была склонна отказаться, следуя совету своих родных и соображениям пользы для ребенка, однако, духовный отец благословил меня поработать. Таким образом, к концу осени я училась в институте, досрочно писала диплом и 2-3 дня в неделю работала.
Примерно в это же время я совершила свой первый визит в женскую консультацию. Надо сказать, что я пошла не в районную консультацию, а по записочке от зав. роддомом при Спасо-Перовском госпитале мира и милосердия — в консультацию при этом госпитале. Врач попалась спокойная и приветливая, не ругалась и не грозилась, осматривала аккуратно, выдала мне направления на кучу анализов.
Я, не откладывая эти направления в долгий ящик, отправилась их сдавать, несмотря на установившиеся в эти дни морозы — 15-20 ºС. Основным осложнением при сдаче анализов было то, что кровь текла очень плохо, а из одной руки вообще не текла. Как сказала медсестра: «В первый раз такое вижу!». Скорее всего, это было связано с моим пониженным давлением и низким гемоглобином. Отмечу, что сдача крови из вены два раза за один день — не самое легкое испытание даже для того, кто равнодушен к виду крови. На шестом месяце беременности гемоглобин у меня был 100, а на седьмом-восьмом опустился до 90.
Хочу дать совет всем, у кого низкий гемоглобин: если вы не можете обойтись без препаратов железа, не пейте те препараты, в которых железо в свободном состоянии (ионы), например, сорбифер, — это очень плохо влияет на эмаль зубов. Лучше всего принимать мальтофер, в котором железо в связанном состоянии, хотя он и не очень дешево стоит.
На праздник Святителя Николая (19 декабря) я пошла делать УЗИ. Мой муж был убежден, что у нас будет мальчик, я с ним была согласна, и мы уже звали его Мишей. Когда мне делали УЗИ и объясняли картинку на экране, меня охватило радостное волнение, хотя я ничего не могла разобрать в расплывчатом изображении. Меня спросили, говорить ли о поле ребенка. Я не отказалась, и мне сказали, что будет хорошая нормальная девочка. Это меня несколько выбило из колеи, так как я уже настроилась на мальчика. Но дня за два я свыклась с этой мыслью и уже радовалась, что будет девочка. Сотрудники на работе, однако, по форме моего живота считали, что будет мальчик, не верили результатам УЗИ и даже держали пари на мальчика. Но это немудрено, так как большинство женщин рожали 15 и более лет назад, когда УЗИ было настолько ненадежным, что рассказывали буквально анекдотиче-ские истории о том, как УЗИ показывало мальчика, а рождались две девочки и тому подобное.
Никаких особенных осложнений во время моей беременности не было, по крайней мере, со стороны ребенка и моего организма. А снаружи подстерегало множество опасностей, обусловленных главным образом климатическими и погодными условиями. Зима в тот год была очень холодная: половину зимы температура была — 15-20 ºС, но с этим можно было справляться, передвигаясь «короткими перебежками» от дома к транспорту, закрыв лицо шарфом. Основной же проблемой был гололед. Я уже не помню сколько раз за зиму я падала, но особенно болезненными были два раза: один раз на живот (шестимесячный) и другой раз на спину. Кроме того, приходилось бороться с давкой в транспорте (уступать место начали только на девятом месяце). Это доставляло лишние переживания за ребенка, но все обходилось благополучно.
Параллельно двигалась моя работа над дипломом и учеба. Учебная нагрузка на пятом курсе меньше не становилась; много работ, в том числе дипломную, приходилось оформлять на компьютере, и где-то на третьем месяце беременности пришлось купить жидкокристаллический монитор, чтобы не подвергать ребенка лишнему облучению. Это было особенно актуально ввиду того, что у студентов (в том числе и беременных) время пребывания за компьютером ненормированное, нередко случались и ночные бдения, так что задача минимизации вреда для ребенка стояла остро.
Но наконец в конце февраля 2003 года трудности с учебой остались позади. Я сдала экзамены за девятый семестр, досрочно сдала госэкзамен и досрочно защитила диплом вместе со студентами-заочниками (так меня сориентировала моя руководительница).
Рожать я планировала где-то в середине апреля и решила еще поработать, благо, на это у меня были силы и благословение духовного отца. Таким образом, в марте я ездила на работу, там чертила, писала, сверялась с электронной базой данных, спорила с начальницей, в общем делала все, что положено делать на работе. Шутили, что наверное роды у меня будут принимать прямо в Москомземе.
Относительно выбора роддома я не задумывалась, так как с самого начала решила рожать в роддоме при Спасо-Перовском Госпитале Мира и Милосердия. Вникать в тонкости типа, обязательно ли мужу присутствовать при родах, надо ли дать отпульсировать пуповине и т.п., у меня не было ни времени, ни сил. Так что я некоторым образом плыла по течению. Были сданы последние анализы: гемоглобин повысился до 105, вылечена молочница. Мне должны были дать направление на повторное УЗИ, но в это время моя врач заболела, а когда выздоровела, то как-то об этом забыла, а я в свою очередь ей не напоминала (не видела смысла). Сердцебиение у ребенка было нормальное, шевелилась девочка регулярно, так что подвергать ее сомнительной процедуре лишний раз не хотелось.
В двадцатых числах марта на работе меня заторопили. Я доделала все, что могла, и 24 марта меня проводили «в декрет». Я рассчитывала отдыхать дома недели две. В это время я старалась навести максимальный порядок, все постирать и зашить. Дня через три основной объем работ был завершен. Приданое для ребенка готовили брат с женой.
Утром 28 марта, в пятницу, провожая мужа на работу, то есть часов в 6, я почувство-вала легкую боль в животе. Характер этой боли напоминал боль при расстройстве желудка. Оставшись одна, я решила еще поспать, однако у меня это не получилось, так как боль не оставляла. В то же время я обратила внимание на некоторую «периодичность» этой бо-ли. «Скорую помощь» я вызывать не собиралась, так как она могла увезти меня куда угодно, а не туда, куда мне надо. Я позвонила маме:
— Со мной что-то происходит, может быть, ты приедешь, и мы вместе подумаем, что делать?
— Зачем же мы будем терять время? Лучше приезжай ты, а я встречу тебя около роддома.
Я собрала пакетик, взяла документы и обменную карту, поймала маршрутку и поехала из Измайлово в Новогиреево. Боли продолжались.
Мама встретила меня около госпиталя и мы пошли в приемное отделение роддома. Дежурная акушерка позвала врача. Он быстро прибежал:
— Быстрее! У меня роды, уже головка показалась.
—...
— Через сколько схватки?
— Минут через 15-20.
После осмотра он заявил, что регулярной родовой деятельности нет, что схватки должны следовать через 5 минут и что я могу идти домой.
Я собралась ехать домой, но мама задержала меня, взяв ключи, чтобы сделать дубликаты для себя. Пока изготавливали ключи, мы гуляли и думали, что делать. Боли не прекращались, и мама посоветовала сходить еще в женскую консультацию. Время было уже около 11 часов, и в консультации была очередь. Когда я наконец попала к врачу, я уже была немного уставшей от болей и путешествий. При осмотре выяснилось, что шейка матки раскрылась уже на два сантиметра, мне написали направление, и я снова
пошла в роддом. Пока меня регистрировала акушерка, начали отходить околоплодные воды. После всех необходимых процедур я наконец попала в родовую палату. Было начало первого часа. Пришел тот врач, который сначала отправил меня домой, и начал заполнять на меня карту. При разговоре выяснилось, что у него восемь детей (Это был акушер-гинеколог Роман Николаевич Гетманов — М.Д.).
Через некоторое время я осталась одна со своими схватками. Терпеть было можно, я потихоньку лежала, было скучно и долго тянулось время. Часа через три схватки усилились и я начала кричать, но больше для того, чтобы привлечь к себе внимание медперсонала. Пришла врач, посмотрела меня и спросила:
— А Вы что, не знаете, что у вас тазовое предлежание?
— Нет, а что же теперь делать?
— Не волнуйтесь, Вы в родильном доме, и это наша забота.
Вокруг меня развернулась бурная деятельность. Привезли монитор и привязали датчик к моему животу — на всю палату пошел стук (сердца ребенка). Посмотрев по распечатке, что у меня слабая родовая деятельность, поставили капельницу. Врачи заходили почаще, консультировались, щупали живот: «Ребеночек небольшой, а вот головка крупная, может не пройти». Я уже не стеснялась стонать и кричать, хотя нельзя сказать, что боли были какие-то запредельные, терпеть было можно. Ко мне часто заходил пожилой бородатый врач, смотрел меня. Мне уже хотелось, чтобы сделали кесарево сечение, не только потому, что было страшно за ребенка, но еще и потому что я очень устала, хотела, чтобы все само устроилось, без моего участия. Врач говорил: «Да зачем тебе кесарево?»
Мне уже хотелось тужиться. Через некоторое время пришла еще одна врач, посмотрела и сказала, что ребенок совсем не продвигается вперед. Бородатый врач забеспокоился:
— Готовьте операционную! Ты подтолкнешь ребенка с той стороны?
Но посмотрев сам, передумал (вроде ребенок продвинулся). Как я поняла, классическое кесарево мне в любом случае уже поздно было делать, так как ребенок уже на сколько-то продвинулся по родовым путям, и его, чтобы извлечь с помощью кесарева, нужно было втолкнуть обратно.
В общем, решили, что я буду рожать сама. Время было уже 6 часов вечера, сил у меня совсем не оставалось, била дрожь, на всем теле выступила испарина, немели руки и ноги. Сначала тужиться мне не разрешали, потом разрешили. Бородатый врач сидел со мной, разговаривал:
— Вот сейчас попка уже прорезывается, но торопиться не надо, пусть там как следует все раздвинется, тогда и рожать будем.
— Резать будете?
— Будем, но это не больно.
Эти разговоры успокаивали, к тому же врач бородой, голосом и дикцией напоминал одного институтского профессора, который преподавал у нас три года.
Потом наконец решили, что пора. Переделали кровать в родильное кресло, все подготовили. Пришло человек семь. Одна женщина сурово мне сказала: «Ну, теперь все зависит только от Вас! Сергея Николаевича слушайтесь во всем!» (Сергей Николаевич — бородатый врач). Я почувствовала какой-то прилив сил. Потом выяснилось, что в это время в храм (на территории больницы) моему духовному отцу передали о моих сложностях с родами. Было время исповеди, в храме было много народу, и о. Александр попросил всех обо мне молиться.
Не помню, сколько времени это длилось: может час, может минут двадцать. Мне ко-мандовали «Тужься!», «Не тужься!», «Дыши!». Я старалась все это исполнять, и очень удивилась, когда вдруг мне на живот надавили и положили на грудь маленького мокренького ребеночка. То ли я не ждала этого так быстро и просто, то ли, увлекшись самим процессом, забыла о том, что должно быть в результате.
— Кто?
— Девочка!
Вид у нее был недовольный, она «заскрипела», я стала гладить ее по спинке. Мне стали говорить: «Не гладь ее! Просто держи!» Дали пеленку, чтобы придерживать через нее.
Затем девочку забрали, стали обтирать, обрабатывать, запеленали и положили под кварцевую лампу. Она все время плакала, пока мы с ней часа три лежали в родильной палате и я ждала, пока мне наложат швы.
Лежали мы с ней раздельно, кормить ее принесли только во второй половине следующего дня. Однако, у меня не было сил, да и желания чего-то добиваться, так как я боялась, что не смогу за ней ухаживать, если она будет лежать со мной. Молоко появилось на третий день, грудь Тася взяла хорошо.
Я до сих пор не являюсь безусловной сторонницей присутствия мужа на родах. На мой взгляд, опытный внимательный врач в этом смысле гораздо полезнее. А относительно одной палаты для матери и ребенка в каждом конкретном случае необходимо оценивать состояние и матери, и ребенка, не задаваясь целью поместить их в одной палате любой ценой.
При выписке меня огорчили, что она нуждается в докорме (по результатам кон-трольных взвешиваний) и необходимо нести ее в ортопедическую поликлинику, так как в результате тазового предлежания у нее подвывих тазобедренных суставов и кривизна шеи. Позже все эти диагнозы не подтвердились.
Но самое интересное началось дома, когда Тася стала просить есть через каждые двадцать минут. Я считала, что у меня мало молока (так оно наверное, поначалу и было), звонила невестке, спрашивала, что делать. Та советовала кормить по требованию, ничем не докармливать. Эти советы помогли мне сохранить достаточно долго грудное вскармливание. Однако, на первых порах это было очень тяжело. Моя дочка, когда не спала, требовала сосать, засыпала во время сосания, сосала во сне. И очень часто, если я вынимала грудь у нее изо рта, она просыпалась и начинала плакать. В общем, первые два с небольшим месяца она сосала по двенадцать часов в день. Иногда у меня начиналась паника: «Если она все время так сосет, значит ей тяжело достается пропитание. Но ведь она не будет развиваться, если все время будет сосать!» (Интересные мысли :) Только говорят, что именно сосание маминой груди (не бутылочки) очень хорошо развивает — М.Д.) Впоследствии выяснилось, что дело было не в пропитании (не только в пропитании), а именно в сосании. Научившись сосать пальчик, она уже не так часто просила грудь. (Чувство насышения у младенца появляется примерно к 3 месяцам. — М.Д.)
Так что если женщина решила кормить ребенка грудью, ей нужно набираться терпения и приготовиться к различным трудностям. Конечно, эти трудности возникают не у всех, но понятно одно: легкой жизни у матерей не бывает.
Елена Кравец
Вторые роды более стремительные. Это я слышала сто раз, но к себе не относила. На то было две причины: в прошлый раз у меня было 12 часов абсолютно непродуктивных в плане сглаживания и раскрытия схваток,
Предполагалось, что рожать мне придётся долго, если вообще получится родить самой: шейка может не раскрыться, а значит, будет кесарево. В связи с этим мы заключили контракт в неплохом подмосковном
А вот что произошло в действительности.
5-го июля я стала уговаривать малыша, что пора рождаться. Надо сказать, в животе он был очень покладистым, тихим, «послушным». Послушался он и на этот раз.
К тому же, вечером того дня я была на молебне
В ночь с 5-го на 6-е я несколько раз просыпалась с неприятными ощущениями. На схватки они не были похожи. Казалось, что, как обычно, периодически побаливает желчный пузырь. Утром 6-го, завтракая вместе с мужем, я также ощутила что-то странное внизу живота.
В 11 утра я поехала на плановый осмотр к врачу в роддом и в дороге уже почувствовала, как напрягается матка
Я-то, правда, уже поняла, что рожаю, но очень хотелось домой, и я поехала, хотя мне предстояло нелёгких два с половиной часа дороги на общественном транспорте. Ещё в пути (около трёх) я почувствовала первую болезненную схватку. До дома добралась к четырём.
Приехав, я помолилась, помазалась привезённым из Костромы маслом от Фёдоровской иконы Божией Матери, поговорила с малышом, затем немного подкрепилась, вызвала с работы мужа и пошла готовить ванную (т.е. кипятить чайник и кастрюли, поскольку горячую воду
Уже с пяти звонила на сотовый акушерке, но абонент был почему-то недоступен. В полседьмого я наконец разыскала её и выяснила, что по объективным причинам до десяти вечера она подъехать не сможет. Но у меня уже три с половиной часа «хороших» схваток! И нужен кто-то еще, кто посмотрит раскрытие.
Пока Саша заваривал мне чай и продолжал подогревать ванну, я вела телефонные переговоры. На схватках пыхтела и кряхтела, а между ними была довольно бодра, беседовала с акушеркой, с тремя подругами. Мне звонила мама и тётка, но я не стала говорить им, что вовсю рожаю, чтобы не дёргать.
Позвонила одному из своих друзей, кто
Миша, ещё только беря трубку и увидев, что определитель высвечивает мой номер телефона, понял, в чём дело, и сразу согласился приехать. К тому же, «совершенно случайно» он только что забрал из другого роддома жену своего друга и в этот момент ехал с ним в Домодедово за детской кроваткой. Домодедово находится неподалёку от Видного, поэтому они решили приехать вместе, отвезти нас в роддом и уже оттуда продолжить свой путь.
Ребята приехали в полдевятого. К этому моменту моя акушерка смогла найти себе замену, и
Ира, приехав, попросила меня выйти из ванной. Посмотрела раскрытие: 5 см. Я решила: это хорошо, что за пять часов довольно плавных схваток я так хорошо продвинулась. Однако Ира посчитала, что нужно постимулировать шейку матки маслом вечерней примулы.
Я попыталась снова залезть в ванну. Там было намного легче, но уже очень тяжело. Благодушное настроение сменилось напряжённым. Без Саши я уже не могла обходиться: висела у него на шее, дышала вместе с ним. Иногда стала срываться на крик. Вслух начала кричать: «Господи, помилуй! Матерь Божия, помоги!», чем, наверное, смутила всех, кроме Саши.
Ещё оставались гигиенические процедуры, и пора уже было ехать. Но тут стало совсем лихо. Ребята пошли к машине, а мы стали собираться.
Оказалось, что это почти невозможно: схватки шли одна за одной, всё сильнее и сильнее, каждый шаг стал невыносимо трудным. Ира сказала, что раскрытие уже очень большое. По выражению её лица я поняла, что оно полное. Ира предложила остаться дома и позвать уже освободившуюся к тому времени акушерку, с которой я договаривалась изначально. Но мы были твёрдо настроены на роддом: уж очень тяжело в своё время пришлось нашей дочке, и мы боялись оказаться без квалифицированной помощи детского врача.
С большим трудом меня одели, довели до лифта. У выхода из подъезда я почувствовала, что начинает подтуживать. Втащили в машину, положили в коленно-локтевую позу. Поехали...
Это были самые трудные двадцать минут для всех! Миша старался ехать максимально осторожно и максимально быстро, на МКАДе жал 150 км/ч. Слава Богу, было поздно и
Саша почти всё время молился мне на ухо: «Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!..», читал «Отче наш». Я запомню эти минуты на всю жизнь. Меня эти слова просто спасали. Саше так тоже было легче. Позже он признался, что в моих родах самым страшным моментом был именно переезд в роддом.
Я уткнулась лицом Саше в колени, дышала, рычала, выла, срывалась на крик. Жутко трудно было сдерживать потуги, но я понимала: рожать в машине нельзя! Малышу может ой как тяжко прийтись! Я молилась, чтобы интервалы между схватками удлинились. И Господь услышал мои молитвы: всего за дорогу прошло 5-6 тяжёлых предпотужных схваток. Я только потом поняла, почему они были такими болезненными. Спасало меня также и то, что околоплодный пузырь всё это время был цел.
Мы свернули с МКАДа и мчались уже в сторону Видного. Необходимо было уточнить один поворот. У нас в папке с контрактом где-то лежала схема проезда, но Саша никак не мог её найти. Отвлекшись на минуту от схваток, я порылась сама и, что интересно, нашла!
Но наступал уже момент, наверное, максимального напряжения. До роддома оставалось буквально три светофора. Саша по телефону и сообщил врачу, что меня уже тужит и что мы подъезжаем. Для неё это тоже, видимо, был «сюрприз»: еще два часа назад я ей достаточно спокойно говорила всего лишь, что «мы с Вами, возможно, сегодня ещё встретимся».
Подъехав, меня дотащили до приёмного отделения, там сразу же переодели и подняли на лифте в родблок. Там посадили в кресло и прокололи пузырь, на котором, как они сказали, «всё и держалось». Сказали тужиться.. Но я была в очень возбуждённом состоянии и тужилась плохо. Саша, значительно успокоившись после благополучно закончившейся автогонки, очень меня поддерживал, говорил, что малыш сейчас вот-вот вылезет...
И он родился! Было больно,
В 23:40 6-го июля я услышала его «хрюканье» (он совсем не кричал, а лишь тихонько кряхтел).
Да, наш Ваня родился в ночь под праздник своего небесного покровителя. И это тоже огромная радость для нас. Святый Пророче и Предтече Господень Иоанне, моли Бога о младенце нашем! Слава тебе, Боже!
Голова Вани выходила вместе с ручкой вот почему было так больно последние час-два. Но всё забылось. Его положили на живот. «Ванечка, Ванюша,
Пуповина отпульсировала, Саша её перерезал. Малыш ещё немного полежал у меня, затем его забрали на обработку. Плацента отошла почти сразу, без проблем. Минут через двадцать Ваня вернулся ко мне. Сначала он только лизал слегка соски, а ещё
3540 г, 54 см это для меня очень много. Маша была меньше. Разрывов почти не было. Слегка разорвался старый рубец на шейке (тот самый, который был «чреват приключениями»), и его сразу и что удивительно! почти безболезненно зашили. Минут через сорок нас перевезли во временную палату (роддом был переполнен и свободной платной палаты на тот момент не было). Саша вышел на крыльцо приёмного отделения поблагодарить и сообщить радостную новость Ире и ребятам.
Было уже около часа ночи. Они уехали. Миша, успевший к тому времени сгонять в соседнее Домодедово за кроваткой, сперва отвез домой Серёгу, оставалось подвезти Иру. Но тут ей вдруг позвонили, и он услышал нечто до боли знакомое: «Схватки? С каким интервалом? Дыши, дыши!» Похоже, в тот день ему предстояло стать трижды героем: он повез Иру
А мы остались втроём. Ночевали в палате предродового отделения, т.е. в том же коридоре, что и родблок. По выражению, одного из врачей, у них в ту ночь был просто «десант». И действительно, я слышала, как всю ночь почти непрерывно рожали. Ведь от возбуждения я так и не смогла заснуть.
Вот так фактически домашние роды счастливо закончились в роддоме и началась наша новая жизнь с новым человеком Ванечкой!
В заключение добавлю, что благодаря родам
Вера Песня
Попав наконец в роддом в отделение патологии, я загрустила. Начался Великий Пост, а я смогла сходить лишь один раз на Канон Андрея Критского. Я очень люблю Великопостные Богослужения, Преждеосвященные Литургии, службы в Великую Пятницу и Великую Субботу, Пасхальное Богослужение — все это в этом году проходило мимо меня. Обидно было просто до слез, я даже возроптала мысленно на дочку, что ей понадобилось появляться на этот свет так невовремя. Да и мясо пришлось есть в роддомовской столовой.
К слову о быте и питании — в патологии роддома при ГКБ №15 было очень даже прилично, особенно по сравнению с 67-й больницей. Кормили довольно вкусно, супчики напоминали домашние. Боксовая система — 2 палаты с общим душем и туалетом объединены в один бокс, в палате по 2 человека. С соседками я быстро подружилась и мы коротали длинные вечера за чаем с булочками. В первый же день меня осмотрел окулист, похвалил за желание самостоятельно рожать и выдал соответствующую справку. Вообще в этой больнице не любят «кесарить» без особой на то причины, мою соседку по палате тоже с сильной близорукостью, уже настроившуюся на кесарево, еще раз обследовали и отговорили, в итоге она благополучно родила самостоятельно.
На следующий день в палату пришел кардиолог, сделал ЭКГ, потом заглянула терапевт, потом осмотр гинеколога, в общем, понеслось. Мне сказали, что шейка матки у меня длинная, загнутая назад, что до открытия еще далеко, и назначили уколы синестрола с папаверином, призванные размягчить шейку. Как ни была я против любой стимуляции, но что оставалось делать — уж если легла в патологию, принимай правила игры.
Постепенно состав моей палаты изменился, девочку на сохранении выписали домой, еще две моих соседки благополучно ушли рожать. У меня же не было даже предвестников, ничего не болело, не тянуло, не схватывало. Последствиями уколов были только синяки, процедурная сестра начала меня пугаться и долго выбирала живое место для укола среди сплошных сине-красных разводов.
Прошло сначала 29 февраля — моя первая ПДР, пришло и 3 марта — ничего. Я вооружилась акафистом Феодоровской Божией Матери и начала мерить шагами коридоры и лестницы, вычитывая молитвы. Третьего марта врач меня посмотрела, сказала, что шейка матки сгладилась, приоткрылась почти на сантиметр, отпустила гулять до 5 марта, сказав, что если я к тому времени не начну рожать сама, то будут прокалывать пузырь.
Не сказать, что я была сильно рада, я настраивалась на естественный процесс, а тут сплошная стимуляция, но с другой стороны, спасибо, что не кесарево. Да и недельное хождение по коридорам меня несколько утомило, я знала наизусть уже каждую трещинку на стене. Перечитаны были все книги и журналы (кстати, соседок по палате, читавших Донцову, я убивала наповал своими 4-мя томами Тихого Дона — самое подходящее чтение для женщины на сносях). Спасало вышивание — никогда в жизни я этим не увлекалась, а в больнице вышивание так замечательно помогло убить время! Теперь картина с цветами и бабочкой висит на стене рядом с детской кроваткой.
4-го марта вечером мне сказали не наедаться, и завтра в 6 утра быть готовой к переходу в родблок. Не сказать, чтобы я сильно волновалась — так, слегка. Еще раз прочитала акафист, приготовила заранее святую воду от молебна перед Феодоровской (в родблок разрешали брать воду), зарядила мобильник и собрала вещи.
В 6 утра 5 марта меня подготовили, кстати все процедуры были сделаны очень мягко и не доставили никаких неприятных ощущений. В 7 меня спустили в родблок, вот там-то меня и затрясло, назад пути уже не было, я стала судорожно цепляться за халатик из патологии и понесла какую-то ерунду. Медсестра, доставившая меня, посмеялась, проговорила что-то успокаивающее и сдала меня с рук на руки другой молоденькой медсестричке с жутким крючком в руках — именно им и должны были прокалывать пузырь. В Интернете я читала, что это не больно, так и оказалось, но страху я натерпелась. Медсестра поворчала, что открытие слишком маленькое для того, чтобы прокалывать, но все же как-то исхитрилась, развела оболочки и из меня хлынул поток светлых вод. Сестра сначала подивилась, что переносила всего 2 дня, и уже стимулируют, но потом пощупала головку и сказала, что кости черепа у малыша очень плотные, как будто переношенные, так что может стимуляция и к лучшему. Потом меня осмотрела молоденькая врач (я так поняла, ординатор) и отпустила нагуливать схватки по родблоку. Я стала ходить, с интересом поглядывая на соседок. Самочувствие пока было нормальным, напрягала только необходимость все время удерживать между ног пеленку, чтоб не заливать родблок водами. Я иногда понемножку пила Святую воду, благодаря этому мне после родов совсем не хотелось пить.
Соседок было две — одна пришла уже за третьим, к моему приходу у нее уже было приличное раскрытие, но она держалась совершенно спокойно, ходила, в промежутках между схватками мы с ней мило беседовали. Потом ее посмотрел врач, определил раскрытие в 6 см, через полчаса оно превратилось в полное, ее увели рожать и она благополучно и быстро разрешилась 3-м мальчиком. После нее привели девушку со вторыми родами, которые она благополучно проспала дома, не заметив полное раскрытие, чуть в машине не родила. Некогда не забуду ее вид — стоит, невозмутимо пожевывая жвачку, в то время как врач сообщает — раскрытие полное! Всем бы такие роды. В родблоке она провела от силы 5 минут, после чего ее увели на кресло. Другая соседка лежала на кушетке, накрытая простыней, даже не пытаясь ходить и стонала. Открытие у нее было только 2 см. Опережая события, где-то через час она начала кричать, к раскрытию в 4 см находилась уже в абсолютно невменяемом состоянии, я подавала ей воду в промежутках между собственными схватками, к моменту полного раскрытия с ней творилось что-то неописуемое. Ее вопли разносились по всему этажу, вновь приходившие рожать начинали трястись, ожидая для себя подобной участи. Как и кого она родила, я не знаю, в послеродовом я ее не встречала.
Тем временем у меня начало слегка тянуть живот, где-то через час меня уложили и подключили к монитору, причем выяснилось, что лежать я могу только на спине, потому что в положении на боку у малыша резко урежалось сердцебиение. На спине лежать было неприятно, и именно в этом положении я впервые почувствовала пару несильных схваточек. Но когда меня опять отпустили ходить, кроме легкого потягивания я снова не ощущала ничего. В 9 утра меня посмотрел врач, констатировал открытие в 2 пальца, удивился, что я толком ничего не чувствую. Вычитанный где-то совет расслабиться при осмотре шейки матки оказался очень действенным — осмотр становился гораздо менее болезненным и я удивляла врачей своим спокойным выражением лица.
После осмотра я наконец-то начала ощущать регулярные схватки с промежутком минут через 5. Схватки ощущались в самом низу живота, чуть-чуть отдавали в ноги, живот при этом каменел. На что похожа боль при схватках, я помнила первый день после родов, но описать бы и тогда не смогла, а сейчас не помню вообще. Пожалуй, я бы даже не назвала это болью — скорее сильными и новыми неприятными ощущениями. Но даже сильными они стали уже потом, на этом же этапе я с ними легко справлялась при помощи глубокого дыхания и поглаживания низа живота чашеобразными движениями (спасибо курсам!).
Через некоторое время у меня определили открытие в 4 см и вкололи промедол. Я его не просила, наоборот, начала вяло протестовать, но мне не вняли. Перспектива лежать на спине пугала меня куда больше, чем болезненные схватки. На спину меня все-таки уложили, предупредили, что может закружиться голова и захочется спать. Ни того, ни другого со мной так и не произошло, наоборот, на фоне промедола начались такие сильные схватки, что я не находила себе места, позвала акушерку и попросила отпустить ходить. Акушерка спросила, а как же моя голова, на что я ответила, что пока с ней все в порядке, но если я и дальше буду валяться как раздавленный таракан, то я за нее не отвечаю. Меня снова отпустили ходить, и я сразу почувствовала себя человеком.
Не знаю, как можно рожать лежа на спине — у меня боль просто удесятерялась по сравнению с ходьбой. Во время ходьбы я не издавала ни звука, на спине же начала завывать. На этой стадии открытия просто глубокое дыхание перестало помогать, помогала его комбинация с дыханием «собачкой». Пришедший врач посмотрел открытие — уже 6 см, и опять уложил на спину, сказав, что «с таким открытием нечего искать приключений». Но в этот раз на спине пришлось мучиться недолго, буквально через полчаса я почувствовала сильное давление на копчик, которое быстро перешло в слабые потуги. Я позвала акушерку, она меня посмотрела, обрадовала тем, что и головка низко, и открытие полное, но мешает куда-то завернутая шейка матки и предложила ее вправить. Вот это «вправление» и оказалось самым сильным ощущением за все роды! Я заорала так, что стекла зазвенели и начала отпихивать акушерку ногами, надо сказать, вполне успешно. Акушерка возмутилась моим поведением, хотя я сомневаюсь, что остальные роженицы во время этой процедуры вели себя спокойней. Кстати, рожавшая до меня девушка умиляла врачей тем, что при осмотре честно и вежливо предупреждала: «Простите, я вас сейчас ударю». Я предупредить не успела. В общем, акушерка меня покинула, пригрозив, что больше вообще не подойдет. Я вяло подумала «ну и пожалуйста» и осталась лежать на кушетке, продыхивая все схватки. Это было куда более приятным занятием, чем «вправление». Но минут через 10 акушерка все же подошла, спросила — может попробуем еще?, я согласилась. Попробовали, несмотря на боль, у нее что-то получилось, и ногами я ее больше не била. После этого я три схватки потужилась по 3 раза и ура! — меня повели на кресло.
Процесс перехода на кресло меня никак не затруднил, я дошла совершенно прямо и спокойно, самостоятельно и без особых затруднений на него взгромоздилась. И началась работа. Кстати, потуги мне не понравились совсем — схватки были лучше. Мне сразу сделали эпизиотомию (глаза, сердце), но даже несмотря на нее, тужилась я сначала неправильно и ребенок не рождался достаточно долго. Кулак, положенный врачом на живот и его крик -»выталкивай!», не помогал. Далеко не сразу до меня дошло, что то большое внутри — это и есть голова, и на нее-то и надо тужиться, но когда я это наконец сделала — дело сразу пошло и я быстро родила головку. На потугах я кричала и издавала звук «вввв», так как-то легче было.
После рождения головки мне слегка помогли и вытолкнули ребеночка, очень забавное кстати было ощущение — чувствовать внутри себя под ребрами крохотные пятки, а потом они ррраз — и поехали вниз. И как-то очень быстро я услышала сердитый крик и мне показали малышку, спросив «кого родила?» Хм… вопрос конечно интересный при учете того, что очки я на кресло с собой не взяла… Ручки-ножки вижу, а подробности извините… Ну по УЗИ вроде девочка, брякаю наугад — «девочка».
Надо же, угадала. 3450 весу, 52 росту, 8/9 по Апгар. Вовсе не 4 кг, как по УЗИ пророчили, а просто длинненькая и стройненькая. Лиза родилась ровно в 15.00, итого роды длились 8 часов ровно, если считать с момента амниотомии. В слезы меня не бросило, как я ожидала, сознание на тот момент было слегка затуманенным, дочку плюхнули мне на живот, я погладила ее по мокрой головке и пробормотала что-то ласково-невразумительное. Дочка лежала у меня на животе минуты 3, и за это время я не догадалась приложить ее к груди, хотя только об этом и мечтала всю беременность…
К груди я приложила Лизу только через 2 часа. Потом я совершенно незаметно родила плаценту, меня зашили (под новокаином, практически безболезненно, только неприятно чуть-чуть), уложили на каталку, положили лед на живот и оставили лежать. Чувствовала я себя великолепно, была уверена, что могу встать и порывалась сделать это, слыша крик дочки неподалеку. Вот это пожалуй единственное неприятное воспоминание за все роды — слышать крик ребенка в двух шагах от тебя, понимая, что ей там страшно и одиноко. Я просила отдать мне ребенка, но меня не слушали.
Мне сразу принесли мобильник, по которому мне немедленно позвонила двоюродная сестра с вопросом: «Ну ты что делаешь?» Я ей объяснила, чем я в данный момент занимаюсь и обрадованная сестра понеслась обзванивать всех родных и знакомых. Следующей позвонила обиженная мама, почему не она первой все узнала. Ну что я могу поделать, если Ася оказалась оперативней. Мой муж за пять минут до рождения Лизы, как чувствовал, пришел в роддом и был встречен радостным известием о рождении дочки.
Вечером этого дня он, видимо под впечатлением, потерял и вновь нашел нашу собаку. Точнее, не он нашел, а она самостоятельно домой пришла и ждала его уже дома. Свекровь все утро, пока я рожала, провела в храме, и там они вместе с подругой читали акафисты, молясь о благополучных родах. Их молитвы не остались без ответа, спасибо им.
Через два часа мне вручили дочку, она к тому времени уже не кричала, лежала очень несчастненькая, глазки закрыты, и тут-то я и прослезилась. Не знаю, как матери лежат отдельно от деток — мне хватило этих двух часов. Лиза с самого начала была очень хорошенькой — круглая щекастенькая мордашка, губки сложены бантиком, когда открыла глаза, то оказалось, что они очень большие, несмотря на припухлость век, и ярко-синего цвета. Взгляд у нее был очень пристальный и мудрый, никаких блуждающих глаз, взгляд совершенно взрослого человека. Я предложила ей грудь, она, видимо не поверив своему счастью, приоткрыла припухшие глазки и облизала сосок. Но быстро сообразила, что к чему, резво присосалась и нас с ней вдвоем на каталке повезли в палату, с бешеной скоростью по извилистым коридорам, аттракцион покруче американских горок. Я одной рукой Лизавету держала, второй держалась сама, чтобы с каталки не скатиться.
Нас привезли в палату, переложили меня на кровать, а Лизу — в прозрачную пластиковую люлечку, дочка уснула. В палате я встала через час с прекрасным самочувствием и настроением, сердце слегка «прыгало» первое время, потом прошло. Я сходила в душ, перепеленала, подмыла и покормила Лизавету. В распеленатом виде моя дочь представляла собой зрелище довольно интересное — худюденькие ножки-ручки, пальчики — вообще слезы, зато щеки! Из трех с половиной килограмм, 500 грамм в щеках точно.
Пришедшая медсестра удивилась моей самостоятельности, спросила «вторые роды?», узнав, что первые, удивилась еще больше, улыбнулась и удалилась. Ночь я уснуть не могла, хотя Лиза и спала — лежала и не могла глаз отвести от дочки. Состояние было бодрым, я смотрела на спящую Лизу и молилась, благодаря Бога за такое чудо. На следующий день самочувствие было вообще великолепным, только шов от эпизиотомии мешал. Правда к обеду я почувствовала себя немножко странно — появился зуд по всему телу, потом начали появляться красные пятна. Они появлялись очень быстро, начиная снизу — от кистей рук и ступней, поднимались все выше и выше, превращались в волдырики а затем исчезали, но тут же высыпали новые. Потом процесс перешел на лицо и голову, я испугалась. Все это жутко чесалось. Подойти на пост к медсестре я боялась — вдруг отправят в инфекционное отделение. Решила на свой страх и риск выпить тавегил — если все пройдет, значит просто аллергия, если нет — то что-то более серьезное и необходимо принимать срочные меры. От тавегила все прошло, Лизу вызвалась покормить соседка по палате, у которой пришло много молока, и ее мальчик не справлялся с таким количеством. Я решила было, что это аллергия на какой-то из препаратов, которые вводили в родах. Впоследствии оказалось, что это не так, поскольку через 2 месяца после родов у меня, в жизни не знавшей, что такое аллергия, опять возникла такая же крапивница. Видимо, гормональный взрыв.
Ольга Мордашова
ВАЖНО: Все авторские матералы (статьи о воспитании, супружеских отношениях, чадородии), размещенные на этом сайте, отражают личную точку зрения автора и ни в коем случае не являются руководством к действию без благословения вашего духовника.
