СЕМЬЯ ЯЛТАНСКИХ

Как все начиналось.

Странно и радостно, что все очень похоже. Только мы на 10 лет старше. Мы с Василием (муж) 1968 года рождения.

Познакомились на первой встрече первокурсников Московского физико-технического института. Мы в одной группе учились. Папа был комсоргом группы. («Почему папу зовут папой» — это отдельный рассказ). Он настоящим комсоргом был, пламенным, искренним. А я тогда была и вовсе не крещеная. Правда, родители меня всегда учили, что «надо уважать чувства верующих».

Вот так учились мы, учились… встречались, встречались…Надо сказать, что отношения наши были довольно целомудренны. Папа и я почему-то очень серьезно относились к браку. Пишу «довольно», потому что с православной точки зрения целомудренными их назвать все-таки нельзя, ну а относительно светских взглядов студенческой среды очень они были чистыми эти наши отношения.

Жили в общагах. (На физтехе почти все живут в студгородке, даже москвичи. На этом весь учебный процесс построен. А мы москвичами и вовсе не были. Я из Подмосковья, а Василий — вообще из Казани) Один корпус — «четверка» — девичий, остальные семь — ребячьи. По вечерам народ стекался в «четверку» на еду и домашний уют. Стол на вахту был заложен студбилетами, которые брали под залог с гостей. В одиннадцать вечера двери закрывались, оставшимся студбилетам грозили репрессиями, поэтому их практически не оставалось, а посещения возобновлялись через чердачный люк и пожарную лестницу.

Однажды моему теперешнему благоверному дама, курящая сигарету (такая у нас была тогда одна (!) на всю «четверку») сообщила, что настоящие мужчины ходят в гости через кухню второго этажа, и он проделал — таки этот путь по стене с помощью альпинистких засечек. Такая вот романтика. Но надо сказать, что в основном все-таки учились. Папа просто на «отлично». Я тоже без «троек».

Поженились мы вначале четвертого курса. 15 октября 1988г. Недавно отпраздновали четырнадцатилетний юбилей. Свекровь мне на свадьбе сказала: «Ты не надейся на девочку, у Ялтанских девочки не родятся, мальчик у вас будет.» И правда. По отцовской линии у папы в родне у всех одни мальчики, причем семьи большие — по три, четыре ребенка.

Тогда второй курс как раз в армию забрали. Это был единственный за всю сорокалетнюю историю физтеха курс, который полностью забрали в армию. Институт как-то сразу опустел. (Ведь оставшиеся «старики, женщины и дети» составляли не более 15 % студентов курса). «Четверку» расселили по факультетам. А на факультеты начали селить семьи! Дали и нам комнатку.

Мы когда отыграли свадьбу, друзья-товарищи с нетерпением ждали, что мы вот-вот должны родить. Иначе, зачем, по их разумению, нам было жениться. Но Машка появилась лишь в середине пятого курса…

На пятом нас переселили в новую комнату на «семейный» первый этаж. Там не было ничего, кроме огромного количества пустых бутылок. Даже крючок от люстры вывернули. Это сейчас все кажется немножко диким, а по молодости, так даже интересно было. Вот они первые трудности! Ничего — обжились. Мебель, какую на свалке списанную подобрали, какую у комендантши выпросили. Папа ремонт сделал. Сентябрь вообще из комнаты не выходил. Благо, на пятом курсе себе уже можно такое позволить. Я тогда Машкой ходила и занималась исключительно руководством.

Зимнюю сессию сдавали досрочно. Папа — потому что отличник, он всегда все сдавал досрочно, а я — потому что была на девятом месяце беременности. Папа еще не хотел «войну» сдавать досрочно, не успевал подготовиться, но потом все — таки сдал. В день назначенной вовремя «войны» и родилась наша первая дочурка. Случилось это 14 января, в день памяти папиного святого — Василия Великого, но тогда мы об этом еще не знали…

В общаге мы до 92 года прожили. Пока я институт не закончила. Я повторный курс брала, и закончила на год позже папы. Он в аспирантуру поступил, но на другой факультет. Тогда бывший второй курс из армии уже вернулся, и с жильем начались трудности. А первые два года после появления на свет Маши мы очень интересно жили.

У нас в корпусе порядка десяти семей с детьми жило. Все одного возраста с разницей не больше трех лет. Ребята наши, а мамочки — тоже студентки, но из института физкультуры, меда, педа, пищевого, университета (тогда еще был один университет). Детей все время сравнивали «кто выше…, кто раньше.., « и старались развивать изо всех сил. Разные методики изучались и обсуждались (Никитины, Спок, Добсон, Брэгг, Иванов, не помню, кто еще) У нас девчонки более-менее трезвые были, а вот в соседних корпусах случались повальные увлечения родами в воде и «брэггиззмом», кажется. Прошли и это.

Тогда еще карточки были. И очереди. Очереди занимали сразу на весь этаж. Вообще я общагу тепло вспоминаю. Много чего она дала нам в плане становления семьи.

На этом вечер воспоминаний я прерываю, но окончательно не прощаюсь.

С любовью о Господе,-Наталия=

ДЕНЬ ПРАВОСЛАВНОЙ СЕМЬИ

Суббота. Сегодня я сплю в одной комнате (она у нас называется спальней) с четырьмя старшими девочками, а папа — в зале с младшей. В будние дни все наоборот. Это у нас «тихая» комната. Здесь спят труженики, кому утром в школу и на работу, а баламуты, навроде Леныча отселяются в «зал», со взрослым, конечно. (Мою маму раздражает слово «зал». Она считает, что это по-деревенски, хотя, по-моему, по-деревенски будет «горница». «Зал» принес в семью мой муж. Я привыкла, мне нравится, как и почти все, что он делает.)

Считается, что я в будни могу поспать днем, хотя реально такой возможности не было уже наверное с полгода.

Девчонки еще не проснулись. Папа, по всей видимости, тоже. Светает. Вставать в такое время — дело глупое. Чем бы ни занялась, обязательно кого-нибудь разбудишь. Я считаю, что минуты, когда дети (а заодно и муж) спят, дарованы мамочкам Богом. Чем дальше, тем их становится меньше. Маша уже может, временами, нас с папой пересидеть, и времена, когда вечер «свободен от этих детей», похоже, навсегда уходят в прошлое. А у св. отцов наоборот: «Если ты проснулся рано, знай — это твой Ангел тебя разбудил. Вставай и молись, трудись». Да, далеко нам до св. отцов.

Ну вот и все. Тишину прорезает пронзительный крик Леныча из соседней комнаты. Может папа ее снова уложит? Не тут то было. Дверь распахивается, и Ленка появляется на пороге спальни. Настроена она, сразу видно, весьма решительно. Обводит комнату глазами, быстро находит маму, залезает ко мне в постель и ищет грудь. Большая уже. Скоро полтора года. Зубастая. Кажется, я еще никого так долго не кормила. Машка бросила грудь, потому что мы слишком усердно следовали советам врачей, и «вводили прикорм» вовремя и в нужном количестве. А для остальных детей кормление грудью заканчивалось очередной беременностью. Я даже поститься еще ни разу толком не могла. То беременная, то кормящая.

Леныч насосался и полез проверять кровати сестер. Чего с ними церемониться? Лезет по головам. Самое спокойное место получается на втором ярусе.

Входит папа.

— Давайте вставать!
— У-у-у!
— А сколько время? (Это мама)
— Девять часов.
— Сегодня, что суббота или воскресение? Мы сегодня на службу едем? — Сонно бурчит сверху Валька.
— Нет. Суббота.
— А сегодня, кажется, родительская. У меня в дневнике написано. — Это уже Маша.
— Дмитровская, наверное.

Жаль все-таки, что мы перестали читать Евангелие по утрам. Надо как-то собраться с силами и возобновить традицию. А то люди все вверх, а мы... Вот и телевизор купили… Хотя нет. Три видеофильма в неделю, да и то — только все вместе, без папы дети отказываются смотреть… Будем считать, что телевизор — это не вниз.

Тем временем, проверка показывает, что суббота действительно Дмитровская, папа стремительно уезжает на службу. Я делаю вялую попытку поехать с ним, но он уже в дверях.

Встаем. Одеваемся. Маша с Валей затевают ссору. Начинает, кажется, все-таки Маша:

— Как ты умываешься?! А что это у тебя на голове? Ты так причесалась? Да ты как будто неделю не причесывалась!
Ну дает. Вмешаться, что ли? Кажется, уже поздно.
— Отстань от меня, козичка!, — истошно орет Валька.

Маша не отстает. Реплики следуют одна за другой. Все громче Все язвительней. Бедные соседи! Вмешиваться не хочется — втянут в ссору, да и без толку Так. Светка присоединилась. Сегодня она «за Вальку». Бросаются книжками. Сверху летит книжка «О козленке». Слава Богу, что не «Жития святых». У нас и такое бывает.(к сожалению) Валька верещит так, будто у нее в животе смертельная рана. (Попали козленком). Светка тоже начинает подвывать. Да. Христианская семья! Родственные чувства!! Безобразие!!! А вот в книжке Наталии Пестовой, матери нашего, ныне покойного, настоятеля, написано, что ее дети ни разу в жизни не подрались! Вот это семья! (А может все-таки — художественный вымысел?)

Симка тихонько полощется в ванной.
— Мама, у меня вся майка мокрая!

Ленка тихонько достает пустой картридж из принтера. Пустой-то он пустой, но…

Садимся завтракать. «Отче наш» читать нельзя. Дети, кажется, еще не примирились. Читаем «Очи всех на тя, Господи уповают…». Сейчас начнем браниться, кому мыть посуду… Да ну их! Потом сама вымою.

Ухожу в спальню читать утреннее правило. Не выдерживаю, и начинаю заправлять кровати, продолжая читать правило.

Наводим порядок в квартире. Маша помогает. Валентина отлынивает.

Звонит из супермаркета папа, спрашивает, что купить.

— Может, вместе поедем?
— Ну, выходи.

Я начинаю летать по квартире, лихорадочно собираясь. Магазин, прачечная, отдать кассеты, забрать фотографии, картридж нужен новый, пишущий CD папе (интересно, зачем?)…

— Сматываешься!, — кричит грубая Машка. — Нарожали детей, а теперь нам подкидывают! (Можно подумать, что она сама себя родила) — Бери Ленку с собой!!
— Маш, ну куда я с ней! Она засыпает уже. Сейчас Валя ее уложит, а ты кстати, едешь с нами, сегодня твоя очередь.

Вот, дожили! Установили очередь, кто из старших едет с нами. Вместе дома не остаются. Валька делает вид, что боится (А может, и правда боится), Машка ворчит, что ее эксплуатируют.

Едем. По дороге жалуюсь папе, что дети опять поссорились с утра. Папа заряжен воинственно, и разражается мощной тирадой. Я испуганно молчу. Хоть бы руль не отпускал на скорости 120! И кто меня тянул за язык?!

Машка обиженно заявляет:
— Я не для того с вами поехала, чтобы ты на меня орал!

Папа жмет на тормоз и обещает отвезти ее обратно с полдороги. Я уговариваю: — Не надо, пожалуйста, — и мы едем дальше.

Весь оставшийся путь Маша обиженно молчит на заднем сидении. Я с запоздалым раскаянием вспоминаю, что батюшка советовал уделять по-больше внимания старшим детям, в отсутствии младших. Разговаривать по душам. И ведь какая была возможность!

Возвращаемя. Обедаем. Папа изъявляет желание соснуть, уходит в спальню. Я бы, пожалуй, тоже прилегла, да Ленка уже выспалась. Не даст, пожалуй. Светка с трех лет днем не спит. Симка уходит с папой. Пойти постирать?

— Мам, да ты иди, отдыхай, я с Ленкой поиграю.

Исполненная благодарности, я исчезаю мгновенно. Она хорошая, старшая моя дочь, только ее все круче заносит временами. Возраст такой, по-видимому.

В соседней комнате тихо, поэтому быстро засыпаем.

Просыпаемся от звонка папиного мобильного. Без четверти пять. Пора на службу. Симка встает с нами, выходим в зал.

Нашему взгляду представляется идиллическая картина: в своей кроватке спит Ленка, а на диване, под одним пледом мирно сопят Света, Валя и Маша. Лежбище. Идиллия.

Едем на службу. Папа, я, Маша, Сима и Ленка. Остальных разбудить не удалось.

Идти пять минут, но папа везет нас через грязь на машине.

Народу в храме не много. Утром, на Родительской, все отмолились. Мы появляемся к концу Шестопсалмия. В самый раз, по многодетности. Хоть двоих и оставили, а все равно нас много. (Вообще-то я, вслед за Максимом Козловым, стараюсь не считать нашу семью многодетной. Шесть — семь детей, это многодетная, а наша — обычная. А то гордиться начинаешь, неизвестно чем.)

Маша держит Симу за ручку, малышка к ней нежно прижимается, (тоже ей внимания не хватает) и я получаю возможность помолиться за Всенощной. Ленка уже знает, что Храм — это то место, где можно час, а то и два спокойно провести у мамы на руках, и собирается по полной схеме воспользоваться этой возможностью.

Бедные мои дети! То что другим дается просто так, им приходится отвоевывать друг у друга. И кто это придумал про свечи? Что мол любовь, она как свеча, одна от другой загорается и на всех хватит. Любовь — может быть (у совершенных, не у нас). Сил-то где взять? А времени? А по-другому, как? Как без них? Даже думать об этом страшно! Вот и не думай. Трудись, а Господь поможет!

Возвращаемся домой. Светка с Валькой еще спят. Будим.

Они затевают возню, пинают друг друга ногами. Вроде шутя, а кончается слезами. По сравнению с утренней разборкой, это — ерунда.

После ужина все смотрим фильм «Иван Васильевич меняет профессию». Ленка тоже смотрит. Это время наибольшего благодушия. Дети даже не препираются из-за мест. Что это с ними сегодня? Отдохнули, что-ли. А может елеем помазались? Вслух я такие мысли не высказываю. Папа строго следит за трезвостью. Разных псевдочудес в нашем доме быть не может. Правильно, вообще-то. Кто мы такие?

Кончается фильм. Полусонную Ленку перекладываем в кроватку. Дети, слышно, молятся в спальне. Интересно, Маша одна, или молодежь тоже построила? Не буду мешать.

Я закидываю в посудомойку ненавистную посуду, зажигаю лампадку. И мы с папой читаем вечернее правило. По одной молитве, по очереди. Это мой любимый вариант. Мы, бывало через день читали, но, так труднее сосредоточиться. А бывает и вовсе, то болеет кто-то, то устал, а одной гораздо сложнее молиться. Мне во всяком случае.

Потом еще с полчаса я пытаюсь писать на компьютере и одновременно шиплю на детей: «Спать, спать». Днем-то выспались. Они еще немного возятся. Симка залезает в постель к Маше, вдвоем они пытаются подразнить Светку, но та реагирует вяло, сонно лягает в их сторону, и, наконец, все стихает.

Слава Богу!

12 октября в семье Ялтанских родилась шестая девочка! Ее крестили в честь св. блгв. Анны Кашинской.

---