«ТАЙНА СИЯ ВЕЛИКА ЕСТЬ…»

Соединяющий тела
Их разлучает вновь,
Но будет жизнь моя светла,
Пока жива любовь.
Н. С. Гумилев

— Вопрос, который мне хотелось бы задать, несомненно, относится к области сокровенного. Но так уж повелось ныне в нашей жизни, что о многом перестали стесняться говорить открыто... Мне известно, что людей, даже не чуждых Церкви, смущают некоторые советы по поводу совместной жизни супругов, которые можно найти в духовной литературе и которые сейчас выглядят явным анахронизмом: я имею в виду требование, чтобы физическое соединение супругов происходило с единственной целью зачатия ребенка. Можно встретить даже некие подробные руководства относительно того, как именно это должно происходить.

— То, что Вы назвали анахронизмом, по-моему, определяется не каким-то внешним требованием «полиции нравов», а внутренним голосом не замутненной грехом супружеской совести. Относительно самого образа жизни по плоти могу отметить, что мне пришлось прочесть немало пособий и руководств к исповеди, книг по нравственному богословию, которые, в частности, говорят о семейной жизни, но не довелось встречать ни одной книги и ни одного пассажа, которые бы подробно касались физиологической стороны супружества. Это скорее приоритет каких-то светских изданий. Церковный автор, конечно, блюдет здесь тон и никогда не позволит себе вдаваться в то, что является областью врача-сексопатолога или еще кого другого.

— Мне попадались ссылки на подобного рода литературу, приходилось слышать и от начитанных православных христиан, что им встречались такие книги.

— Может быть, Вы имели дело с так называемой бесцензурной литературой на духовную тему, которая выходит без грифа: «Печатать дозволяется. Архиепископ такой-то».

— Так или иначе, бывает трудно не согласиться с недавно пришедшими в храм людьми, что создается впечатление, будто для Церкви область супружеских отношений является чем-то не совсем чистым. Взять хотя бы запрет на прикосновение к святыням храма жене, имевшей накануне общее ложе с мужем...

— Это не совсем точно. Раз навсегда область супружеская, все, что относится к физической любви, определено апостолом Павлом: «Брак... честен и ложе непорочно...» (Евр. 13, 4.) Если супруги соблюдают заповеди Господни, то область супружества нисколько не очерняет и не ущербляет их. И посему, соблюдая гигиену телесную, супруги невозбранно входят в Божий храм и прикасаются к святыне. Правил, ущемляющих мужа и жену в отношении святынь храма, не существует.

Пост (то есть воздержание) заповедан супругам накануне Таинства Причащения. Но это не потому, что супружество нечисто, а. потому, что дела плоти отличны от дел духа. Приуготовление к служению Богу, к соединению с Ним чрез приобщение Тела и Крови Христовых, требует конечно же аскезы, воздержания во всем — так, чтобы душа не была расслаблена, а была исполнена огня: молитвы, слез, покаяния... Это библейская традиция. Вспомним: когда на горе Синай Бог явился стану израильскому, пророк Моисей получил свыше заповедь, дабы израильтяне вымыли одежды свои и три дня воздерживались от общения с женами. Не потому, что это скверна, нет! Супружеская жизнь, чадородие есть добродетель. Но встреча с Богом требует молитвенной собранности, отрешения от земных попечений. Супружеский одр, давая законное место плотскому желанию, всегда так или иначе приклоняет нас к земному, а ведь в Царствии Небесном не женятся и не выходят замуж, но пребывают как ангелы на небесах.

Однако вернемся к ранее заданному Вами вопросу. Современный человек не склонен, говорите Вы, прямо отождествлять любовь телесную с чадородием.

На практике мы хорошо знаем — чуждые Церкви молодые супруги «запланируют» ребенка «в следующей пятилетке», а в близлежащие годы только лишь тешат себя чувственными удовольствиями, не обременясь мыслями о потомстве. Прибавьте к этому сегодняшнюю социальную неустроенность, незащищенность семьи... Но думаю, что чем глубже осмысляет человек тайну супружества, чем более ответственно он относится к делу супружества, чем чище, возвышеннее его любовь, тем ближе он будет к воззрению на брак Матери Церкви и тем органичнее, естественнее возжелает исполнять ее заповеди.

Воспомяну нечто из области пастырской, из практики исповеди. Всякому священнику приходилось исповедовать женщин, которые никогда не делали абортов, не прибегали к противозачаточным средствам — следовали голосу совести, жили по природе, полагаясь во всем на Бога, относясь к самой перспективе воспрепятствовать чадородию как к некой мерзости. Человек, никогда не куривший, воспринимает сигарету, поднесенную к его устам, однозначно: это осквернение... Так и в области любви супружеской. Я всякий раз удивляюсь: насколько же возвышенны эти души! Как глубоки их сердца, как они чисты; какая красота материнства дышит в словах, каким светом освещены глаза... Когда встречаешься с такими удивительными русскими женщинами — они совсем не мнят себя праведницами, нет! — невольно начинаешь вспоминать слова поэтов, которые благоговели перед скромной северной красотой наших матерей. Встретившись с подобным хотя бы единожды, соприкоснувшись посредством исповеди или духовного знакомства с такой душой, сияющей материнством, супружескими добродетелями, конечно, уже «ни на какие коврижки» не променяешь учение Церкви о браке — хотя, безусловно, не будешь огульно осуждать людей, не познавших этого счастья.

Думаю, что если бы мы больше читали жития святых Вселенской Церкви, — а ведь некогда это было любимое чтение русского народа, — то мы не удивлялись бы тому обычаю, который изначально существовал в христианских семьях. Родилось двое, трое, пятеро детей — и вот по взаимному согласию муж и жена на время или навсегда принимали решение хранить раздельное ложе, все творческие силы устремляя на воспитание потомства. Особенно часто это встречалось, когда супруги были уже немолоды. Это, конечно, истинно христианское решение проблемы, то безгрешное «планирование», которое заповедано нам самим Евангелием.

Современность, возводя на пьедестал чувственное пристрастие, калечит души и тела людей, сформированных господствующими в обществе воззрениями. А ведь брак — это менее всего область наслаждения, «резервуар» телесных удовольствий. Брак — это поприще, которому нужно отдавать все силы. Брак — подвижничество. Если бы в школе нас приучали смотреть на супружество как на стезю богоугождения, если бы мы с детских лет научились благоговеть пред красотой брачных венцов, означающих и царственность, и мученичество супругов, то, конечно, многое в нашей брачной жизни сложилось бы иначе... Не ущерблялся бы так быстро нравственный идеал супружества, не уходили бы бесследно та нежность, та любовь, то восхищение друг другом, которое свойственно обычно влюбленным жениху и невесте.

Часто мы слышим о распадающихся или разрушенных семьях: «Не сошлись характерами». Или: «Они были совершенно разными людьми...» Удивляешься: молодые, здоровые, красивые. Разумеется, разные — ведь Бог создал бесконечное разнообразие! Но почему же они не сумели сохранить то, что даровано было изначально, почему же единство распалось? Как правило, это бывает следствием принесения естества в жертву сладострастию, когда телесное выступает вперед, а душевное и духовное вовсе затаптывается, как бы его и не существовало.

Брак не может существовать за счет телесной страсти. Для чего дано людям стремиться друг к другу? Для того чтобы они служили Богу, а не себе, каждый в отдельности; для того чтобы мы в супружеской жизни поднимались до ощущения себя инструментами воли Божией. Велика тайна супружества, посредством которого вступает в бытие личность ребенка. Заимствованное от матери и отца телесное естество облекает душу, получающую от Бога дар бессмертия.

Христианский юноша или благочестивая девушка, размышляя о супружеской жизни, готовя себя к этому служению, не могут не поражаться величию того, что совершается под покровом супружеской тайны. Какие великие и непостижимые вещи! Как высоко звание супругов, становящихся орудиями творческой воли Божией!

Если сие начисто отсутствует, если духовный фундамент срыт до основания, если супруги любят бездумно и безумно, то конечно же эгоизм затемнит сознание любящих, появится ложная необходимость изобретать что-либо искусственное в обессиливании самого дела супружеского... И таким образом пути человеческие будут разниться с путями Божиими, то есть привзойдет в сознание и в действия грех. А любой грех, безусловно, имеет и плоды свои — смерть. Любое беззаконие всегда отзовется и в душевном, и в телесном естестве супругов тягостным чувством внутренней пустоты, многочисленными болезнями.

Священник, конечно, не будет — по нашему-то времени — выдвигать ультиматумы или требовать чего-либо от пришедших к нему на исповедь граждан, для которых основной закон — конституция. (Вспомним: по современной конституции каждая женщина имеет право на убийство своего ребенка — почитайте, что там сказано об «искусственном прерывании беременности».) Но священник непременно возвестит волю Божию, предоставит супругов свободе их совести, которая сама засвидетельствует, что хорошо, а что плохо: «Воля Божия такова, а вы поступайте, как знаете, но только ведайте, что грех, прокравшись в область супружеской жизни и исказив, помрачив ее нравственный идеал, никогда не сделает вас счастливыми». Напомним, что по каноническому правилу святого Василия Великого жена, «напоившая былием ложесна во еже не зачати», отлучается от Святого Причащения, «яко убийца».

— Но является ли продолжение рода главной и единственной целью христианского брака? Некоторые богословы считают, что такая точка зрения ошибочна. Главное в браке, говорят они, это совершенное соединение в любви, когда муж и жена становятся поистине одним существом. Такое соединение двух половинок открывает супругам врата рая на земле и преодолевает изначальную греховность человеческой природы. Будучи единым целым, муж и жена вместе возрастают в познании Бога, что ведет, в свою очередь, к единению в любви с Создателем... Итак, соединяясь здесь, на земле, физически, должны ли супруги иметь в виду воспроизведение потомства или они все же имеют право всецело отдаться власти взаимного влечения?

— Цель брака, как говорит о ней священник воистину святой жизни, духовник великой княгини-преподобномученицы Елизаветы отец Митрофан Серебрянский, есть спасение душ мужа и жены, осуществляемое чрез полноту земной человеческой любви, посвященной Богу. Вот почему супруги никогда не должны забывать о Господе: ни в скорбях, ни в минуты радости и довольства, ни в повседневных заботах супружеской жизни, которая предполагает полноту духовного, душевного и телесного единства.

Размышляющим о цели супружества рекомендую чаще вспоминать слова молитвы, которую произнес ветхозаветный праведник Товия, едва лишь только ему была отдана Сарра: «Когда они остались в комнате вдвоем, Товия встал с постели и сказал: встань, сестра, и помолимся, чтобы Господь помиловал нас. И начал Товия говорить: благословен Ты, Боже отцов наших, и благословенно имя Твое святое и славное во веки! Да благословляют Тебя небеса и все творения Твои! Ты сотворил Адама и дал ему помощницею Еву, подпорою — жену его. От них произошел род человеческий. Ты сказал: нехорошо быть человеку одному, сотворим помощника, подобного ему. И ныне, Господи, я беру сию сестру мою не для удовлетворения похоти, но поистине как жену: благоволи же помиловать меня, и дай мне состариться с нею! И она сказала с ним: аминь. И оба спокойно спали в эту ночь» (Тов. 8, 4-9).

Таким образом, стремление мужа и жены к единству, к искомой полноте предполагает не просто движение похоти, но исполнение заповеди: «...оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут [два] одна плоть» (Быт. 2, 24). Но, очевидно, от этого стремления к полноте никак нельзя отъять повеление: «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю» (Быт. 1, 28).

Дарование детей, благословения Господня, является через полноту единения, плотского сочетания мужа и жены. Посему, спускаясь с облаков на землю, скажем: когда православные супруги живут супружеской жизнью по принципу «счастливые часов не наблюдают», то они во всем полагаются на Господа, зная, что самый дар жизни Богом ниспосылается через плотское сочетание. Когда же они начинают «высчитывать дни», когда чадорождение становится для них помехой, обузой, нежелательной перспективой, не благословением, а проклятием, тогда плотская жизнь послужит отягощением совести христианина, идущего на поводу у чувственности.

В связи с этим меня не слишком впечатляют рационалистические размышления о браке, рассуждения о том, привходит или не привходит чадородие в цель супружеской жизни; ибо самая жизнь супругов конечно же должна быть «да» — «да», а не «нет» — «нет». Это жизнь творческая, сопряженная с созиданием. Супруги не против жизни, но за жизнь. Они — те инструменты и орудия ноли Божией, через которые Богу угодно порождать новую жизнь. Свершилось это как плод плотского сочетания — слава Гебе, Господи. Не свершилось — все от Господа.

— Позволю себе заметить, что размышления о цели жизни, в том числе и супружеской, не есть что-то отвлеченное или рационалистическое. Человек вполне реально может чувствовать себя счастливым или несчастным в зависимости от того, каковы его душевные устремления и насколько они согласуются с реальностью.

Появление ребенка для любящих друг друга мужчины и женщины всегда желанно — но именно потому, что это плод глубокого взаимного чувства, а не результат «исполнения супружеского долга». Собственно, в этом и состоял мой вопрос: действительно ли любовь (в том числе телесная) есть главная и высшая ценность брака? По выражению современного христианского автора, «любовь не нуждается в оправдании деторождением». Прокомментируйте, пожалуйста, эту довольно смелую фразу.

— Святые Отцы не склонны были поэтизировать область плотской чувственной любви. Вспомним — телесное совокупление привзошло в жизнь людей в том образе, который мы ныне имеем (то есть при участии похоти, вещественного желания), уже как следствие грехопадения. Изначально люди были свободны от всяких чувственных позывов, которые сроднили их с бессловесными. Но Господь благословил людей на супружество, чадородие еще до изгнания из рая за непослушание, и посему брак чист и ложе непорочно.

Что же касается философов брачной любви, то, конечно же, в силу преобладания чувственности в современном душевном (а не духовном) человеке, они склонны употреблять превосходные степени, возводить чувственную любовь в абсолют, видеть в ней божество, что христианам не должно быть сродно. Ибо все проходит... Как опадает яблоневый цвет и трава полевая превращается в сено, так и радость плотского общения рано или поздно уступит в жизни добродетельных мужа и жены место иному, непреходящему, высшему слагаемому любви.

Вот почему многим супругам еще на земле понятны таинственные слова Христа, «...в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божий на небесах» (Мф. 22, 30). Пройдет малое время, чувственность утихнет, телесные члены помертвеют, но душевное и духовное родство супругов взойдет в новое качество, в высший образ единения, и это единение сделает их похожими друг на друга; они еще здесь, на земле, рука об руку будут стоять пред престолом Божиим, готовясь к вечной Пасхе, к вечной радости пребывания со Христом за гранью земного бытия.

— Никто не спорит с тем, что семейная жизнь — это Богом данный союз. В житиях святых и богослужебных текстах встречаются проникновенные строки, которые без преувеличения можно назвать гимном супружеской любви... Но это совсем не препятствует распространению среди начитанных современных христиан мнения (разумеется, со ссылкой на Святых Отцов), что «материальная» составляющая супружества — лишь поблажка падшему естеству человека, своего рода «прививка» от блуда.

Но чем в таком случае отличается потребность в любви со стороны лица противоположного пола от потребности в сне, еде или освобождении организма от остатков переработанной пищи? Ведь в православной литературе не встретишь описания сложных переживаний человеческого сердца, головокружительных «взлетов» и «падений» на путях земной любви. А дидактически изложенное «христианское учение о браке» человеку духовно не опытному может показаться пресным, холодным и малопривлекательным.

— Я думаю, что в Вашем вопросе есть некоторое искусственное огрубление проблемы, с которым позвольте мне не согласиться — впрочем, разъяснив дело. Современный человек вырос совершенно в иных понятиях, нежели наши предки. Двадцатый век (равно как и девятнадцатый) — век индивидуалистического обособления личности. Вспомним романтиков, мировую «байроническую» скорбь героев наподобие Вер-тера, Чацкого... Благодаря художественной литературе многие противопоставляют героику, романтизм, рыцарство, относящиеся к периоду влюбленности, скучной «прозе жизни», обыденности, в которую ниспадает брачный союз. Думаю, что последнее характеризует вовсе не христианское мышление, ибо о браке сказано: «Тайна сия велика есть...» (Еф. 5, 32.) А в тайне все возвышенно, все окрыляет.

В прежние века, когда родительская воля определяла многое в складывающихся супружеских союзах, ко дню венчания в сердцах молодых, вероятно, не было того мира сумрачных грез, мечтаний, как это бывает ныне. Но сама полнокровная супружеская жизнь конечно же давала силу нежному ростку любви, мало-помалу прораставшему в сердцах и превращавшемуся наконец в могучее вечнозеленое дерево супружеского счастья, над которым не властна сама смерть.

Ныне редкий союз обходится без потрясений, а большинство из них и вовсе распадаются, как карточные домики, хотя в основе их часто лежат очень пылкие чувства — может быть, многостраничные поэмы, серенады и все прочее, привходящее в контекст жениховства.

Прикасаясь к подлинным документам ушедших эпох, — например, письмам святого праведного отца Алексия Мечева к его матушке, рано ушедшей из жизни, — или к художественному описанию супружеской любви в «Соборянах» Лескова; внимательно прочитывая Домострой (откуда некоторые современные оправославленные мужья совершенно напрасно думают извлечь то, чего в этом прекрасном памятнике XVI столетия не содержится, то есть грубое понукание супругой вместо заповеданного апостолом осторожного, бережного отношения к «немощнейшему сосуду»); вспоминая выписанный гениальной пушкинской рукой мученический брак коменданта Бело-горской крепости и его жены в «Капитанской дочке», — мы видим, сколь прекрасной и возвышенной бывает любовь. Этому можно поучиться даже на отрицательном для нас примере протопопа Аввакума. В духовном отношении он совсем не авторитет для нас, но его верная супруга может вызвать у нас только теплые чувства. Не будет грехом воспомянуть и подвиг жен декабристов, последовавших на край земли за своими запутавшимися в мечтах о всеобщем счастье мужьями.

Думаю, что библейские браки Иоакима и Анны, Захарии и Елисаветы более всего свидетельствуют, что слово апостола Павла «лучше вступить в брак, нежели разжигаться» (1 Кор. 7, 9) ни в коем случае нельзя трактовать как физиологический совет. Апостол здесь лишь подчеркивает мысль, что брак есть пристань целомудрия. Брак освящает область телесной жизни, созидая ее и поставляя на служение Богу. Это вовсе не исключает, а, напротив, предполагает таинство узнавания друг в друге красоты образа Божия и стремление, угождая мужу, жене, угождать Самому Господу, сказавшему: «...где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18, 20). Помните слово апостола: «всё, что вы делаете, словом или делом, всё делайте во имя Господа» (Кол. 3, 17), — а значит, с радостью, с полнотой внутренних чувств. В супружестве, Богом освященном и благословленном, есть место подвигу вдохновения, великодушия, благородства, терпения, снисхождения — добродетелей, которые вовсе не выводятся из каких-либо физиологических функций.

— Относительно телесного соединения супругов невольно вспоминается следующее замечание: «Наслаждение — изобретение Божие, а не дьявольское». Это слова известного английского писателя К. С. Льюиса (к нему положительно относятся многие православные священники, рекомендуя читать произведения этого автора своим новообращенным духовным чадам).

А вот что утверждает популярный социолог Бестужев-Лада: «С точки зрения православной традиции, добродетельная и богобоязненная супруга не должна испытывать удовольствия от интимной близости с мужем». Неужели это действительно так? Разъясните, пожалуйста, батюшка, истинное отношение православной традиции к тем радостям супружеской жизни, которые связаны с телесным общением.

— Раскроем Священное Писание, книгу Премудрости Соломона. Седьмая глава начинается исповедью этого царя, много знавшего об «интимной жизни», как сейчас принято выражаться. «И я человек смертный, подобный всем, потомок первозданного земнородного. И я в утробе матерней образовался в плоть в десятимесячное время [по лунному календарю], сгустившись в крови от семени мужа и услаждения, соединенного со сном, и я, родившись, начал дышать общим воздухом и ниспал на ту же землю, первый голос обнаружил плачем одинаково со всеми, вскормлен в пеленах и заботах...» (Прем. 7, 1-4.)

Итак, Господь, по изъяснению Святых Отцов, премудро соединил с плотской жизнью людей услаждение — для того, чтобы не остановилось дело умножения человеческого рода; для того, чтобы люди, стремясь к плотскому единению в узаконенных Богом пределах, продолжали дело Адама и Евы. Не будь этого услаждения, никто бы и не стремился к жизни семейной. Так рассуждают Святые Отцы, и, как всегда, совершенно здраво. У апостола Павла сказано, что все Господь создал для нашего наслаждения, дабы всем мы пользовались во славу Его. Но есть удовольствия низшего, а есть высшего порядка. И поэтому всякое земное удовольствие, в том числе и обсуждаемое нами, подпадает под свидетельство одного из стихов отпевания: «Кая сладость земная печали непричастна?» С другой стороны, даже такие великие святые, как Симеон Новый Богослов, использовали образ человеческого соития в изъяснении тайн нетленной Божественной любви и от низшего восходили к высшему. Стало быть, все, что сотворил Господь, «добро зело», лишь бы служило прославлению имени Божия.

— Современные молодые супруги, ревнующие о христианском благочестии, подчас стараются устроить свою жизнь чуть ли не в буквальном соответствии со Священным Преданием, житиями святых, где мы найдем множество примеров, когда муж и жена живут в браке, словно брат с сестрой. Это, конечно, заманчиво с точки зрения достижения святости... Но вот отец Митрофан Серебрянский, о котором Вы уже упоминали как о человеке воистину святой жизни, рассказывает в своих воспоминаниях о том, что дал подобный обет (поскольку им с матушкой Господь не даровал детей). И даже он признается, что были минуты, когда этот крест казался ему непосильным: ведь находиться рядом с человеком, которого ты любишь и знаешь как себя самого, и не испытывать к нему ничего, кроме братского или сестринского чувства, к сожалению, не всегда получается...

— Выходить замуж или жениться с мыслью о сохранении девства — это блажь. Одно дело святые и их жития, которые иногда не вписываются в представления о жизни обычных людей (скажем, пример святого Алексия, Божия человека, или праведного Иоанна Кронштадтского). Это случаи нарочитого действия Промысла Божия, воли Господней, непостижимой часто даже для тех, кого она касается.

Другое дело, что по взаимному согласию супруги, как говорит святой апостол Павел, сходятся либо хранят раздельное ложе — особенно ради подвигов молитвы, говения. Живи по уставам Церкви, указывающей супругам на среду, пяток и воскресенье как на святые дни воздержания, — и изобретать что-либо нужды нет. Самоизмышленные подвиги чреваты падениями.

Нужно всячески стараться избегать взбалмошности, ибо очень часто бес подсказывает человеку свой крест, который он выбрал, сменить на другой, который он не выбирал и не несет: принесших обеты безбрачия сманивает сладостными грезами о семейной жизни и румяных детях, а венчанных супругов, призванных к исполнению определенных обязанностей супружеской жизни, напротив, зовет на вершины аскетизма, воздержания. А ведь все должно быть разумно, духовно и сообразовано с немощью человеческой.

— Что можно сказать в утешение и ободрение людям, в прямом и переносном смысле стоящим на пороге храма и не решающимся войти лишь потому, что они знают о строгости телесной, жизни христиан, которая им представляется недоступной, поскольку для них плотская любовь — главная (а порой и единственная) радость в жизни?

— Нe устану повторять, что подлинная радость — это дети, которых Бог дает любящим. Правильная «психология любви», понятие и познание любви обретается только на путях чадородия, если Господь дает детей... Коль скоро супруги будут противниками жизни, — а ведь именно ради появления жизни дарован брак, — то радости их весьма сомнительны. Супруги, посвятившие свою жизнь жертвенной заботе о детях, живя честно, чисто, благородно, смотрят друг на друга влюбленными глазами, даже когда им уже за 80.

Рождение детей сделалось величайшим утешением для людей, когда они стали смертными. Поэтому-то человеколюбивый Бог, чтобы сразу смягчить наказание прародителей и ослабить страх смерти, даровал рождение детей, являя в нем... образ Воскресения.

Святитель Иоанн ЗЛАТОУСТ

Если кто из усердия к добродетели презирает супружескую любовь, то пусть знает, что добродетель не чуждается этой любви. В древности не только всем благочестивым было приятно супружество, но плодом нежной супружеской любви были и тайнозрители Христовых страданий — пророки, патриархи, иереи, победоносные цари, украшенные всякими добродетелями, потому что добрых не земля породила... но все они — порождение и слава супружества.

Святитель Григорий БОГОСЛОВ

С протоиереем Артемием Владимировым беседовала психолог Елена Житенева
По брошюре «Любовь и вера»
М.: Издательство Праославного Братства Святителя Филарета Московского, 2001.

---