Взято из библиотеки форума «Православная беседа»
Одной из самых деликатных и в то же время острых проблем современной церковной семьи является проблема интимных супружеских отношений. С богословской точки зрения она может быть поставлена как два вопроса: вопрос о богоустановленном способе размножения людей и вопрос о допустимости или, напротив, недопустимости интимной близости вне цели деторождения. Так как в православном богословии на эти вопросы нет строго кодифицированных ответов, категорично настаивать на безусловной истинности точки зрения, которая изложена ниже, нет оснований.
В католицизме оба эти вопроса имеют однозначно отрицательный ответ. Основываясь на воззрениях блж. Августина, католическая доктрина говорит о безусловной греховности естественной родовой деятельности вообще. Согласно этому взгляду, богоустановленный способ размножения был совершенно иным. Но в результате грехопадения в сфере пола произошло принципиальное изменение, наложившее неизгладимую печать греха на все с этой сферой связанное. Поэтому и сама врожденная греховность человека, то есть так называемый первородный грех, транслируется именно через естественное зачатие, связанное с «нечистым» услаждением. На этих богословских предпосылках построена и практика целибата, и учение о непорочном зачатии Божией Матери, и католическая интерпретация бессеменного зачатия Христа, и обоснование самой цели брака.
В связи с тем, что интимная близость, согласно католической доктрине, порочна сама по себе (даже в законном супружеском союзе), допустима она только с целью деторождения. Но и в таком случае половые отношения рассматриваются лишь как меньшее зло по сравнению с блудом. Более того, деторождение признается в католицизме единственно оправданной целью брака как такового. Отсюда официальный запрет Римско-католической Церкви на использование любых средств контрацепции: законно только воздержание от супружеской близости, — все прочие способы предохранения безусловно греховны.
При попытке выяснить православную точку зрения по данной проблеме возникает целый ряд серьезных трудностей. Во-первых, в православном богословии учение о браке не сформулировано полно и систематически. Во-вторых, нельзя не учитывать степень влияния западной схоластики на русское академическое богословие XVII-XIX вв., вследствие чего во многих церковных изданиях по целому ряду вопросов католическая точка зрения нередко преподносится как православная. В-третьих, святоотеческая литература почти исключительно монашеского происхождения, и, естественно, тема брака в ней далеко не центральная. В-четвертых, между мнениями святых отцов, которые все же высказывались по этой теме достаточно определенно, существуют довольно принципиальные расхождения.
Коснемся последнего пункта более подробно.
В святоотеческой литературе нередко встречается мнение, что после грехопадения способ размножения людей изменился. Свт. Григорий Нисский, например, в качестве предположения высказывал мысль, что «после грехопадения Бог промышляет для естества способ размножения, сообразный для поползнувшихся в грех, вместо того, что прилично ангельскому величию, насадив в человечестве способ взаимного преемства скотский и бессловесный» («Об устроении человека»). То есть свт. Григорий подразумевал, что не случись грехопадения, люди размножались бы особым «ангельским» способом (он допускал размножение ангелов), принципиально отличным от существующего ныне. Но такой взгляд должен, по-видимому, подразумевать, что тленная природа человека отличается от первозданной не только своим состоянием, но и самим составом. Не трудно выяснить, что источник этого воззрения свт. Григория Нисского отнюдь не библейский. Очевидно, что мнение о «скотском» и неизбежно «растлевающем» характере естественного зачатия самого по себе навеяно платонизмом и находится вне границ Священного Предания Церкви (для сравнения: «брак честен, ложе нескверно, ложе их ненаветно», — в последовании венчания; см. Евр. 13, 4). Более того, свт. Григорий предполагал, что даже само разделение полов совершено Богом лишь в предвидении грехопадения.
Несмотря на то, что подобных или близких к ним воззрений на брак и брачные отношения придерживались и другие авторитетные отцы Церкви (прп. Максим Исповедник и др.), признать эти воззрения строго православными нельзя по целому ряду причин. Самые существенные из них следующие.
Во-первых, взгляд, предполагающий, что брачные отношения как таковые несут на себе некую печать греха, находится в противоречии с повествованием книги Бытия о сотворении человека. Заповедь «плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1, 28) и слова Адама «и оставит человек отца и мать и прилепится к жене, и будут два одна плоть» (Быт. 2, 24) относятся к райскому периоду жизни человека и с грехопадением никак не связаны.
Во-вторых, мнения свт. Григория Нисского и блж. Августина резко противоречат учению ап. Павла, сравнивающего духовно-телесный супружеский союз с единством Христа и Церкви. Апостол настаивает на святости брака, причем, по его мнению, распространяется она и на интимные взаимоотношения. Отрицающих брак он называет лжесловесниками, сожженными в своей совести (см. 1 Тим 4, 3-2).
В-третьих, принижение брака, а тем более гнушение им, строго порицается целым рядом канонических правил Церкви.
Например, в 51-м Апостольском правиле говорится: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, или вообще из священного чина удаляется от брака и мяса и вина не ради подвига воздержания, но по причине гнушения, забыв, что вся добра зело и что Бог, созидая человека, мужа и жену сотворил их, и таким образом хуля, клевещет на создание: или да исправится, или да будет извержен из священного чина и отвержен от Церкви. Такожде и мирянин».
5-е правило Святых Апостолов: «Епископ или пресвитер, или диакон да не изгонит жены своея под видом благоговения. Аще изгонит, да будет отлучен от общения церковного: а оставаясь непреклонным, да будет извергнут от священного чина».
1-е правило поместного Гангрского собора: «Аще кто порицает брак и женою верною и благочестивою, с мужем своим совокупляющеюся, гнушается или порицает оную, яко не могущую войти в Царствие: да будет под клятвою» (то есть отлучен от Церкви).
14-е правило того же собора: «Аще которая жена оставит мужа, и отъяти восхощет, гнущаяся браком, да будет под клятвою, а девственник буде превозносится над бракосочетавшимися, да будет под клятвою».
21-е правило того же собора: «Мы и девство, со смирением соединенное, чтим <...> и смиренное отшельничество от мирских дел одобряем и брачное честное сожительство почитаем».
В-четвертых, брак почитается Церковью как таинство, которым освящаются все аспекты взаимоотношений мужа и жены. Согласно разумению Церкви, супружеский союз — это по своим целям вечное соединение двух личностей в единой природе. В католичестве же брак — только земное установление, с целью деторождения.
В-пятых, Православная Церковь празднует ряд событий, которые самым непосредственным образом связаны с родовой деятельностью человека - Зачатие Пресвятой Богородицы, Рождество Пресвятой Богородицы, Зачатие Иоанна Предтечи, Рождество Иоанна Предтечи.
В-шестых, многие отцы Церкви в отношении к браку придерживались точки зрения противоположной мнению тех отцов, которые упомянуты выше. В первую очередь стоит привести пример свят. Иоанна Златоуста, который первоначально разделял навеянный платонизмом спиритуалистический взгляд на брак, но позднее встал на позиции библейского реализма. Достаточно познакомиться с его толкованиями на соответствующие места из посланий ап. Павла, чтобы убедиться в этом.
Тем же библейским реализмом вдохновлены и размышления о браке и родовой деятельности человека, которые встречаются в произведении свт. Мефодия Патарского «Пир десяти дев». «Необходимо, чтобы человек, — пишет он, — действовал по образу Божию… ибо сказано: «Плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1, 28). И не следует гнушаться определением Творца, вследствие которого мы и сами стали существовать. Началом рождения людей служит ввержение семени в недра женской утробы, чтобы кость от костей и плоть от плоти, быв восприняты невидимою силою, снова были образованы в другого человека тем же Художником… На это, может быть, указывает и сонное исступление, наведенное на первозданного, предызображая наслаждение мужа при сообщении с женой, когда он в жажде деторождения приходит в исступление, расслабляясь снотворными удовольствиями деторождения, чтобы нечто, отторгшееся от костей и плоти его, снова образовалось… в другого человека… Поэтому справедливо сказано, что человек оставляет отца и матерь, как забывающий внезапно обо всем в то время, когда он, соединившись с женою объятиями любви, делается участником плодотворения, предоставляя Божественному Создателю взять у него ребро, чтобы из сына сделаться самому отцом. Итак, если и теперь Бог образует человека, то не дерзко ли отвращаться деторождения, которое не стыдится совершать сам Вседержитель Своими чистыми руками?» Как видим, в данном тексте нет и намека на греховность родовой деятельности. Напротив, по мнению свт. Мефодия, родовая деятельность человека имеет в себе черты божественной творческой деятельности. Как он пишет далее, когда мужчины «ввергают семя в естественные женские проходы», оно становится «причастным божественной творческой силе». Очевидно, что такой взгляд на половую жизнь в корне отличен от идеи блаж. Августина о «трансляции» первородного греха именно через сам способ зачатия, связанный с «нечистым» услаждением.
На основе приведенных церковных свидетельств можно заключить, что ничего порочного в интимных отношениях самих по себе нет. Важен скорее контекст, в котором они осуществляются. Отношение к половой близости в принципе должно быть примерно таким же, как и к пище (да не покажется это сравнение легкомысленным или, тем более, кощунственным). Христианство убеждено, что сама по себе любая пища как творение Божие есть благо. Онтологически ничего скверного и нечистого в ней нет. Питание организма — естественный процесс. Не порицается и удовольствие, которое законно сопутствует питанию. Однако этого нельзя сказать о том, что именуется чревоугодием и обжорством. Пища не грех, но из духовно-аскетических и нравственных соображений Церковь призывает употреблять ее в меру, а по временам (постами) воздерживаться от употребления некоторых родов пищи совсем. Т.е. проблема не в том, что человек что-то ест, проблема рождается тогда, когда человек употребляет пищу в не должном контексте и с неверной целью (можно есть, чтобы жить, а можно жить, чтобы есть). Нечто подобное можно сказать и о половых отношениях. Осуждая незаконные связи, гедонизм, похотливость, половую распущенность, тем более, половые извращения, Церковь благословляет и освящает половое общение между мужем и женой в рамках законного брачного союза.
Таким образом, вопрос о богоустановленности и непорочности интимных супружеских отношений решается положительно. Вопрос же о допустимости половой близости вне цели деторождения и, как следствие, о допустимости использования контрацепции (здесь и ниже речь будет идти только о не абортивной контрацепции) представляется более сложным. Все зависит от богословских предпосылок, на основании которых он может быть решен.
В католицизме этот вопрос решается столь же прямолинейно, как и первый: если деторождение — это единственное условие, хоть как-то оправдывающее «порочность» половых отношений, то вполне закономерно, что половые отношения, связанные с предотвращением рождения ребенка являются грехом, так сказать, в квадрате. Правда, следует оговориться, что со времени II-го Ватиканского собора в Римской Церкви встречаются попытки пересмотра этого положения, впрочем, как и ряда других.
Православная же Церковь никогда не связывала себя какими-либо однозначными определениями по данному вопросу, поэтому при его решении нет возможности опереться на авторитетные церковные источники прошлого. В современной же церковной среде диапазон мнений по проблеме контрацепции широк до взаимоисключающих крайностей: с одной стороны, утверждение о полной равнозначности контрацепции и абортов, с другой стороны, точка зрения, согласно которой никаких духовно-нравственных препятствий для свободного и широкого использования любых не абортивных противозачаточных средств в браке абсолютно нет.
Вполне очевидно, что мнение о полной допустимости беспрепятственного и бесконтрольного использования противозачаточных средств строится на отрицании аскетизма как такового. По сути, за таким взглядом кроется стремление «узаконить» любые проявления человеческого гедонизма. Вспомним аналогию с питанием: пища — не грех, но пресыщение пищей, т.е. злоупотребление ей, несомненно, греховно. Так что резкая критика такой «широты» вполне обоснована и справедлива.
Сторонники противоположного мнения, мнения о равнозначности абортов и контрацепции, а значит о безусловной греховности последней, исходят, по видимости, из того, что сознательное предотвращение зачатия человека приравнивается к уничтожению уже зачатого человека. Но, следуя такой логике, под ту же категорию можно подвести и само воздержание от интимных супружеских отношений. Ведь в таком контексте и контрацепция, и воздержание — это средства для одной и той же цели — контроля над рождаемостью. Вся разница только в «искусственном» или «естественном» характере этих средств. Насколько принципиальна эта разница, не столь очевидно как это может показаться на первый взгляд. К тому же здесь уместен вопрос, поставленный отцом Иоанном Мейендорфом: можно ли считать все «естественное» — абсолютно хорошим? Ведь еще ап. Павел предупреждал, что чрезмерное воздержание может привести к «ражжению», вследствие чего он не советовал супругам разлучаться надолго.
Принципиальное решение проблемы допустимости или недопустимости половых отношений в браке вне цели деторождения, а значит и проблемы контрацепции, может быть построено, как представляется, на следующих предпосылках.
Во-первых, дать новую жизнь — это богоданная способность, от которой человек не вправе отказываться, если это не обусловлено целями более высокого порядка (например, монашество и т.п.). Деторождение — богоустановленно, оно является следствием Божией заповеди «плодитесь и размножайтесь». Но сразу возникает вопрос, можно ли свести «жизнь», которую родители дают своим детям только к физическому существованию? Разве родители не отвечают за то, чтобы эта жизнь была достойной, в нравственном, в социальном и в других отношениях? Ведь иногда можно с уверенностью предположить, что жизнь потенциального ребенка будет по ряду причин явно ущербной (речь здесь не о материальном достатке, точнее не только о нем).
Во-вторых, утверждение, что цель половых отношений именно в деторождении, следует принять в качестве основополагающего тезиса, но, чтобы прийти к окончательному решению проблемы (синтезу), нужно рассмотреть ряд вопросов, которые в данном случае играют роль антитезисов. Например, обязаны ли супруги полностью отказаться от интимной близости в случае бесплодия одной из сторон, или если есть явная угроза врожденной неполноценности предполагаемого ребенка, а тем более его гибели? Как быть верующей женщине, если ее неверующий муж требует физической близости, но в случае зачатия будет категорично настаивать на аборте?
Кроме того, если вновь вернуться к аналогии с питанием, можно провести следующее сопоставление. Цель питания — поддержание физиологического существования человека. Но строгое следование этой цели встречается только в жизни единичных подвижников. Вследствие «немощи естества» Церковь допускает послабление, то есть большее или меньшее отступление от этой цели, для абсолютного большинства своих членов. Осуждая явную пресыщенность, чревоугодие, Церковь не требует предельного воздержания в пище в равной мере для всех, напротив, непомерные и несвоевременные аскетические усилия резко порицаются. Мера воздержания зависит и от духовного уровня, и от состояния здоровья, и от врожденной выносливости и т.д. Более того, даже употребление пищи исключительно с целью наслаждения далеко не всегда квалифицируются только как грех — уже в самом церковном уставе (монашеском по происхождению) заложено понятие «утешение братии». То есть в силу церковной икономии от высоты декларируемой цели (нормы) в реальной практике вполне допустима та или иная степень отклонения, рассматриваемого лишь как «узаконенное» снисхождение, но не как явное беззаконие.
В-третьих, согласно православному учению, деторождение не является единственной и первостепенной целью брака, скорее оно есть его закономерное следствие, существенный и неизбежный аспект (за исключением случаев бесплодия). Первостепенная цель брака в православии — осуществление самоотверженной любви и достижение духовно-телесного единства двух личностей — мужчины и женщины.
В-четвертых, как уже показано выше, половые отношения супругов сами по себе не являются чем-то порочным и предосудительным, порочными они становятся, когда выходят из-под духовно-нравственного контроля и начинают занимать в иерархии супружеских взаимоотношений не подобающе высокое место, служат средством удовлетворения человеческого эгоизма на уровне чувственности.
Итак, на основе вышеозначенных предпосылок можно сделать следующие выводы. Посредством половых отношений супруги реализуют свою богоустановленную творческую способность деторождения. Даруя жизнь новому человеку, они несут ответственность не только за его духовно-нравственное развитие, но и за материальное обеспечение, физическое здоровье, социальное положение и т.д. В связи с этим вполне оправдана постановка вопроса о контроле над рождаемостью, целью которого (контроля) должно быть именно создание наиболее благоприятных условий (в первую очередь в духовно-нравственном отношении) для жизни и развития будущих детей, но не эгоистические побуждения родителей (когда они отказываются от деторождения, чтобы «пожить в свое удовольствие»). Нормативным средством этого контроля нужно признать воздержание, которое к тому же преследует и духовно-аскетические цели (см. 1 Кор. 7, 5). Вместе с тем нельзя забывать предупреждение ап. Павла, что злоупотребление этим средством, т.е. использование его «сверх сил», может привести и к отрицательным последствиям («разжиганию»).
Далее. Половая близость сама по себе не является грехом. Естественный способ размножения богоустановлен. В результате грехопадения не произошло принципиального изменения самого способа размножения, речь может идти только о выходе половой функции человека из-под контроля разума и духа, об ее искажении в той степени, в какой мы говорим об искажении человеческой природы вообще. И если учитывать, что целью брака в православии является не только деторождение (иначе все бесплодные должны быть автоматически «обречены» на монашество), но в первую очередь вечный союз мужа и жены в единой природе посредством самоотверженной любви, то половые отношения между супругами можно рассматривать как проявление этой любви на уровне плоти. В таком контексте интимная близость перестает быть только средством для деторождения, и поэтому вполне оправдано утверждение о ее определенной самоценности. При этом нельзя забывать, что если отношения супругов сконцентрированы только на уровне половой жизни, если она становится самоцелью, ни о какой подлинной любви, ни о каком христианском браке не может быть речи в принципе.
Из всего сказанного можно заключить, что, с православной точки зрения, вряд ли возможно стандартное, единое для всех предписание о мере строгости или, напротив, мере послабления в воздержании от половых отношений, а также о «естественном» или «искусственном» (контрацепция) способе контроля над рождаемостью. Ставя эти вопросы, необходимо учитывать и степень воцерковленности супругов, и их духовную зрелость, и их возраст, и их статус в Церкви, и состояние их физического здоровья, и даже темперамент, и многие другие объективные и субъективные условия и причины. Только взяв в расчет все эти факторы, можно судить о каждом конкретном случае. При этом в качестве важной оговорки нужно иметь в виду тот факт, что собственно богословских аргументов в пользу безусловного запрета на использование не абортивной контрацепции нет. Поэтому в порядке церковной икономии можно говорить о ее допустимости, что, кстати, признается, правда в довольно размытой («конспиративной», по всей видимости) формулировке, и в Основах социальной концепции РПЦ, принятой на Архиерейском Соборе 2000 г.
Понятно, что по данной проблеме Церковь может разработать лишь ряд общих установок с учетом наиболее типичных положений, но окончательные выводы могут быть сделаны только в индивидуальном порядке. Хорошо, если с советом опытного и здравомыслящего духовника.
Данная статья совсем не претендует на окончательное решение столь сложной и деликатной проблемы. Это лишь попытка ее постановки, лишь очень схематичный набросок несомненно актуальных для многих православных супружеских пар вопросов. Вопросов, которые все еще ждут серьезного богословского осмысления и церковно-канонического разрешения.
Алексей Зайцев
ВАЖНО: Все авторские матералы (статьи о воспитании, супружеских отношениях, чадородии), размещенные на этом сайте, отражают личную точку зрения автора и ни в коем случае не являются руководством к действию без благословения вашего духовника.
