РАЗВОД

Развод сегодня стал вполне привычным разрешением неудачно сложившейся семейной жизни. Привычным настолько, что не только неверующие, но и православные супруги стали соблазняться возможностью «исправить ошибку», «переменить жизнь» и т.п. Все чаще приходят с просьбой благословить расторжение брака. Что же может ответить православный священник на эту просьбу?

Дорогие соотечественники, мы обладаем драгоценным состоянием. Это наше наследство — тысяча лет христианства на Русской земле. Тысячу лет наши предки берегли святость брака, сию великую тайну соединения двух в единое, подобно единению Христа и Церкви. Девять веков расторжение брака в России почти не совершалось. В нашем национальном характере — семейное терпение, взаимное прощение и услужливость супругов. Этот характер сложился благодаря принятой в плоть и кровь евангельской проповеди. Обратимся к Евангелию. «И приступили к Нему фарисеи и, искушая Его, говорили Ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею? Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19, 3—6).

Просветившаяся христианским светом языческая Русь с ее многоженством, покупными и пленными наложницами, многими противонравственными языческими обычаями приняла не только Закон Божий, но на основе этого Закона изменила и государственные, взяв за основу некоторые законы православной Византии. Еще святой Владимир пытался усвоить на Руси новое брачное законодательство. В Уставе князя Ярослава читаем, что разлучение жены и мужа возможно только в случае вины государственной измены, злоумышления (покушения) на жизнь мужа, измены мужу, отлучки супруги на длительный срок без разрешения мужа, злоумышления (кражи) на имущество мужа или Церкви. И все!

Не дозволялось жене покидать больного супруга. «За слепоту или лихой недуг или долгую болезнь нельзя разлучать, то же и жене мужа», — читаем в Уставе. Присекалась Уставом и привычная в язычестве замена жены. В случае, если муж оставлял жену и брал себе другую, то независимо от того, сколько времени длился новый брак и родились ли в нем дети, новый союз обязательно расторгался, и первая жена вновь утверждалась в своих правах. От мужа требовалось «первую жену держати по закону, а будет лих до нея того достоит казнити».

Позже появилось одно дополнение. Брак мог быть расторгнут, если один из супругов желал принять монашество, а другой не препятствовал этому.

Такой взгляд на развод в русском обществе не изменялся почти до революции 1917 года. К этому времени брачное законодательство относительно расторжения брака состояло всего из нескольких статей устава Духовных Консисторий, Брак мог быть расторгнут в случае, если один из супругов приговорен к наказанию, сопряженному с лишением всех прав состояния. В случае безвестного отсутствия одного из супругов в течение пяти лет или по оскорблению чистоты брака прелюбодеянием. При этом виновная сторона лишалась права вступать в новый брак. Брак мог быть расторгнут и по неспособности одного из супругов к брачному сожитию. Но в этом случае он расторгался не ранее чем через три года после обращения, при этом должна быть доказана добрачная физическая неспособность супруга. Последние две причины требовали свидетельств и доказательств, получить которые было весьма непросто. Поэтому и развод по ним был затруднителен.

Этот порядок сохранялся до революционного переворота 1917 года, когда были перевернуты не только государственные, но и духовные и нравственные устои. Новое законодательство позволяло оформлять развод сразу же и по просьбе всего лишь одной стороны. Нередко второй супруг даже не знал, что брак расторгнут. Такая свобода нравов, конечно же, не могла просуществовать долго в государстве, где подавляющее большинство граждан, можно сказать, генетически православные, рождены в венчанном законном браке. Где у каждого русского в длинной цепочке предков обязательно есть святой, есть молитвенники за душу неразумного чада, поддавшегося на пустую приманку «свободной любви». Поэтому через три десятилетия новой власти взгляд на разводы изменился и престиж семьи несколько повысился. Но не станем реанимировать труп социалистической морали.

Последнюю русскую революцию восьмидесятых годов, как, впрочем, и предыдущие, сопровождают разрушение нравственных принципов, культивирование чувственности, попытки (пока еще только попытки) узаконить, хотя бы в общественном сознании, проституцию, гомосексуализм, порнографию. Соответственно растет и число распадающихся семей.

А Православная Церковь и сегодня повторяет вслед за Апостолом: «А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем... и мужу не оставлять жены своей» (1 Кор. 7, 10—11).

А Христос Спаситель все Тот же и ныне и присно и во веки веков, и слова Его те же: «что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19, 6).

Но возможно ли так жить сегодня? Жизненна ли такая позиция? Около двух тысяч лет назад, когда были произнесены эти слова, они смутили даже близких учеников Иисуса: «Говорят Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться» (Мф. 19, 10). В таком противоречии были слова Спасителя с миром, в котором они прозвучали.

Рим, владевший тогда почти всей Европой и Ближним Востоком, подчинил себе и Иудейское царство. В отношении брака римские языческие законы мало чем отличались от иудейских. Римское общество хотя и придерживалось узаконенной моногамии, но лишь внешне. Наложницы - рабыни были в обычае во многих семейных домах. Привычными для семейного человека были и кратковременные любовные связи со свободными женщинами. Развод, как и заключение нового брачного союза, был затруднителен. Женщина в Римской империи не имела почти никаких прав. Дочь принадлежала родителям, жена — мужу. И той, и другой могли распорядиться, как собственностью, по усмотрению. С женой можно было легко развестись, можно было ее проиграть в кости, подарить. Своеволие мужа было ограничено лишь заступничеством родственников жены. Даже материнство никак не повышало достоинство женщины. Муж мог отдать, подарить, продать и даже умертвить дитя, если оно ему не нравилось. При разводе судьба детей зависела от отца» правда, чаще они оставались с матерью.

Чувственность не ограничивали ни законы, ни общественное мнение. Содомия и кровосмесительные союзы были обыкновенны. Трагедия Эдипа, перенесенная на римскую почву, воспринималась как фарс. Нерон имел любовников. Цицерон подшучивал над Катуллом и его сестрой-женой. Таков был «истлевающий в обольстительных похотях» (Еф. 4, 22) Рим 1-го века — самое культурное общество языческого мира.

Но и мир иудейский, мир избранного народа уже давно жил не Божьим законом, не благодатными пророчествами, а Талмудом, толкованиями и обычаями, всегда приспосабливающимися к ситуации. Правда, здесь все же нравы были более сдержанными. Но и здесь сластолюбец всегда мог удовлетворить свое желание и привести в дом новую жену. По Моисееву законодательству, «не нашедшую благоволения» (Втор. 24, 1) в глазах мужа жену можно было отпустить, дав ей «разводное письмо» (Втор. 24, 1). Закон был дан Моисеем, знавшим жестокосердие своих соплеменников, дабы оградить несчастную женщину от произвола мужа, может быть, от смерти, защитить от ревнивой ненависти соперницы. Этой свободой развода пользовались часто. Сам правитель Ирод Агриппа, живший во время Иисуса Христа, вопреки политическому благополучию своей страны, развелся с женой для того, чтобы, прельстившись красотой Иродиады — жены брата Филиппа, вступить в новый, к тому же противозаконный брак.

И вдруг среди «умножившегося греха» (Рим. 5, 20) слова Спасителя: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19, 6), «Кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует, и женившийся на разведенной прелюбодействует» (Мф. 19, 9). И слова эти не канули в пустоту. Уже через несколько лет апостол Павел повторяет и объясняет сказанное Спасителем: «А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем, — если же разведется, то должна оставаться безбрачною, или примириться с мужем своим, — и мужу не оставлять жены своей» (1 Кор. 7,10—11).

Мало того, понимая, что крайние разногласия между супругами могут скорее всего возникнуть в смешанных христианско-языческих семьях, Апостол наставляет и таковых супругов: «Если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее; и жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его; ибо неверующий муж освящается женою (верующею), и жена неверующая освящается мужем (верующим)» (1 Кор. 7,12—14). В словах Апостола не просьба или объяснение идеала, но властное повеление, констатация долга: «Не я повелеваю, а Господь... не должен, не должна...»

Причин, по которым супруги решаются на развод, кажется, много, но все они сводятся к одной: непониманию сущности брака. Если видеть в браке лишь удобную форму получше, поприятнее, повеселее пожить, то причин для неудовлетворенности появится множество: «ушла любовь», «он (или она) не понимает меня», «оказалось, что мы разные люди», «полюбил (или полюбила) другого», «надоели скандалы», «он (или она) пьет», «не могу видеть тещу (или свекровь)», «не сошлись характерами». Это языческое понимание брака, отказ от страданий, от утеснении. Но душа устает без страданий, без креста. Это не странно. «Всякая душа по природе своей христианка», — писал учитель Церкви Тертуллиан. Не случайно и обветшавший в утонченном разврате Рим, и детски-бесстыдная языческая Русь вместе с учением Христа легко приняли и давно забытое, но вложенное в каждого человека Творцом понятие целомудренного, чистого, спасительного служения друг другу в семейном союзе.

Для верующих супругов первое и главное дело — это дело спасения, и брак понимается как удобное для спасения состояние. Брак дан Богом человеку, чтобы удовлетворить свойственное ему стремление к плотскому единению, для продолжения рода и как защита от блуда. «В избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа» (1 Кор. 7, 2), — говорит Апостол.

Христианский брак освящен таинством браковенчания. «Брак у всех да будет честен и ложе непорочно» (Ев. 13, 4), — читаем в Писании. Верующие супруги ищут в браке не только личных удовольствий, но и возможности деятельной любви и заботы о другом человеке. «Не о себе только каждый заботься, но каждый и о других» (Флп. 2, 4), — наставляет апостол Павел. Заботу и любовь к ближнему, завещанную Спасителем, легче и естественнее проявить в семье к самому близкому человеку — супругу, с которым вы одна плоть. Естественно, взять на себя труд терпеть его недостатки, грехи, болезни. «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6, 2), — советует Божественный Апостол и повторяет: «Будьте друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас» (Еф. 4, 32).

Супруги-христиане не только «одна плоть», они близки друг другу и по духу, «близки Кровию Христовою» (Еф. 2, 13). Для таких супругов терпение — добродетель и в кратковременных, как и все в этой жизни, горестях они видят несение креста Христова, то есть путь к Жизни Вечной, а в своих страданиях смотрят «не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно» (2 Кор. 4, 18). Это вечное — будущая вечная жизнь, величайшая награда терпению. Впрочем, Божий дар любви, ниспосланный в таинстве браковенчания, помогает преодолеть и то, что кажется непреодолимым.

И все же... Приходят за советом и благословением на расторжение брака. Приходят не под влиянием временного настроения, приходят в отчаянии: «Не могу больше так жить». Такое отчаяние подобно отчаянию самоубийцы: «Не могу больше так жить». То есть жить могу, а «так» не могу. Вспомним, что самоубийц не отпевают в церкви, не хоронят в освященной земле, не поминают на церковной службе, в общей молитве. Потому что это бесполезно. Их будущее — геенна огненная, рядом с Иудой. Участь супруга, разделяющего соединенное Богом, так же печальна. Спаситель недвусмысленно называет разводящегося для вступления в новый брак прелюбодеем, также и вступившего в брак с разведенной или разведенным. Во времена Иисуса Христа прелюбодея наказывали, как убийцу. Сегодня мы говорим: прелюбодеяние — это смертный грех. Господь предупреждает таковых: «Дети прелюбодеев будут несовершенны, и семя беззаконного ложа исчезнет» (Прем. 3, 16). Посмотрите вокруг, как возрастает число несовершенных физически и нравственно детей, увеличивается родительское горе. К тому же эти дети, даже преступные дети, будут свидетелями против своих родителей на Страшном Суде. «Ибо дети, рождаемые от беззаконных сожитии, суть свидетели разврата против родителей при допросе их» (Прем. 4, 6).

Но и в этой жизни гнев Господень поражает страданиями тех, кто, желая лучшего, менее обременительного или более сладостного союза, расторгнул первый. Так некогда Господь обрек на страдания целый народ, в чем и упрекает Пророк своих единоплеменников: «За то, что Господь был свидетелем между тобою и женою юности твоей, против которой ты поступил вероломно, между тем как она подруга твоя и законная жена твоя» (Мал. 2, 14). Не оставлена без скорбей и та, «которая оставила руководителя юности своей и забыла завет Бога своего» (Притч. 2, 17).

Отвергая крест тяжелой семейной жизни, мы берем другой, по уверениям святых отцов, более тяжелый. Стоит ли?

«Претерпевший же до конца спасется» (Мк. 13, 13), — обещает Спаситель. Надо терпеть, как терпим мы больное или беспокойное дитя, как терпим болезнь. Ведь терпим же мы какую-нибудь гноящуюся незаживающую язву. «А если невмоготу?» Что ж, пойди к хирургу, он отсечет тебе больную руку или ногу и живи так, без руки или ноги. По словам Апостола, «если же разведется, то должна оставаться безбрачною, или примириться с мужем своим» (1 Кор. 7, 11). Впрочем, спокойная, но одинокая жизнь, даже после самых жестоких семейных бурь, скоро прискучит. Ибо «не все вмещают слово сие, но кому дано» (Мф. 19, 11), — предупреждает таковых Спаситель. Поэтому лучше еще раз подумать.

Имея возможность наблюдать опыт многих семейных трагедий, скажу, что часто, насытившись одиночеством, бывший супруг или супруга больше вспоминают не ссоры, крик и злоречие, а «жену юности», милого и желанного мужа, их тревожит вместе пережитое, общие вещи. Чтобы утишить боль воспоминаний, им приходится вновь и вновь доказывать прошлую вину другого и свою правоту. Доказывать себе и близким; особенно хочется доказать тем, кто никогда не примет сердцем этих доказательств и не поймет, их — детям. И еще можно заметить, что созданные после развода семьи — очень трудные. Выпрошенный крест оказывается вдвое тяжелее.

Там же, где терпение побеждает, нередко постепенно налаживается жизнь, может быть, не совсем безоблачная, но более спокойная. И удобная для спасения.

Не отвергай скорбей, полезнее их пережить, «зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает...» (Рим. 5, 3—5), то есть не обманывает, не бывает бесплодной. Аминь.

Иерей Сергий Николаев, Из серии брошюр «За советом к батюшке», М.: Даниловский благовестник.

---