Отцовский аргумент, детское восприятие
Источник:Материал журнала «Нескучный сад»
На вопросы «Нескучного сада» отвечают чадолюбивые представители двух поколений. Они самые разные. Кого-то можно изобразить с пучком розог в деснице, кого-то — с пеленкой и умной книжкой. Но у них и много общего. Например, каждого из них собственные дети видят нечасто. Как же удается их воспитывать?
 |
 |
 |
| Журналист Анатолий СТРЕЛЬНИКОВ, 68 лет, семь сыновей и две дочери: старшему — 29 лет, младшему — пять. Старший сын — священник, второй — студент ПСТГУ, третий — художник |
Художник Дмитрий ПЕТРОВ, 31 год, четверо сыновей, две дочери: старшему сыну — 10 лет, младшему — год |
Программист Алексей ПИГАРЕВ, 30 лет, три дочери и сын: старшей — шесть с половиной лет, младшей — два месяца |
 |
 |
| Музыкант Владимир ЗАЙЦЕВ, 60 лет, четыре дочери и сын: старшей дочери 38 лет, младшей — 24 года. Сын — диакон, все девочки стали музыкантами |
Профессор, доктор технических наук Николай ЕМЕЛЬЯНОВ, 66 лет, шестеро детей, старшему — 43 года. Трое сыновей — священники, дочери — математик, врач (жена священника), регент |
— Многодетный отец — кормилец, причем кормилец множества ртов. А это значит, что он много работает и мало бывает дома. Так что же, многодетные отцы не участвуют в жизни своих больших семейств, а воспитание их многочисленных отпрысков — удел одних матерей? Давайте обсудим, кто сколько уделял раньше или уделяет сейчас времени семье.
Анатолий СТРЕЛЬНИКОВ:
— Я работал в «Советской культуре». Когда женился и пошли дети, зарплаты стало не хватать. Друг мне говорит: «Слушай, ну что ты эти двести рублей получаешь? Если будем по субботам-воскресеньям делать форточки, обивать двери, стеклить балконы — будем иметь большие деньги». Первый эксперимент прошел удачно. Я с ним поработал месяца, наверное, три, приобрел соответствующие навыки, хотя что-то умел и до этого — до института окончил железнодорожное техническое училище, там освоил и сварку, и плотницкое дело, и кузнечное. Ну а здесь — более тонкая работа. Пришлось работу в «Советской культуре» оставить, и я ушел в районную газету, пописывал небольшие материалы в газету «За коммунизм"…
И ездили в Ленинград, в Краснодар, в Воронеж, в Липецк — делали форточки. Одна форточка стоила пятнадцать рублей, мы в день делали там рублей на триста — целую зарплату месячную. На детей времени маловато было. Я ухожу — они только просыпаются, прихожу — уже засыпают.
Дмитрий ПЕТРОВ:
— Мне, к большому сожалению, удается заниматься домом, детьми гораздо меньше, чем хотелось бы. Очень много времени отнимает работа, необходимая для обеспечения семьи. Причем иногда приходится работать даже в выходные дни, а уж в будни — просто с утра до позднего вечера. Это, конечно, очень огорчает и меня, и жену, но что поделаешь… Если бы появилась какая-то малейшая возможность время, проводимое дома, увеличить, уделить больше времени детям — я, конечно, воспользовался бы этой возможностью.
Алексей ПИГАРЕВ:
— Нужно, чтобы ребенок понимал, что делает папа на работе, и относился к ней с уважением. Чтобы папа был для него не просто добытчик, который приносит деньги, не важно, как заработанные, а человек, у которого есть важное и полезное дело. Я работаю пять дней до вечера, бывает, допоздна. А в выходные я дома — это праздник для детей, они считают дни. В выходные читаю им книжки, мы гуляем, играем вместе. Строим из конструктора, катаем машинки. Если честно, мне и самому это нравится.
Если же папа чем-то занят, дети не должны ему мешать. Но если что-то важное, можно подойти и спросить разрешения. Тут папе нужно быть и любящим, и строгим.
Владимир ЗАЙЦЕВ:
— А я всегда очень много участвовал в жизни семьи. По профессии я музыкант, играю в оркестре, до этого преподавал в музыкальном училище, еще регентом в церкви работаю. А мама наша тоже музыкант и тоже работала — преподавала и концертмейстером была. Первые дети в детский садик ходили. Но все равно дел по дому всегда хватало. Мы работали и занимались домом посменно: она два дня в неделю работает, я — четыре. Но ведь у учителей распорядок какой: с восьми до двух-трех, а потом можно домой. Когда один на работе, другой целый день дома с детьми. Я дома делал все: и готовил, и кормил детей, гулял с ними…
Каким должен быть принцип воспитания? С кого брать пример? На что опираться?
Дмитрий ПЕТРОВ:
— Собственный пример очень важен, хоть времени и немного на общение с детьми. Надо просто не упускать моменты соприкосновения. Процесс отцовского воспитания — как бы он ни был устроен — должен быть постоянным.
Как бы ни были хороши примеры, взятые из книг или рассказов, дети все-таки постоянно видят реальную жизнь именно родителей. И, к сожалению, не только хорошее. Поэтому грехи и дурные пристрастия родителей могут, к сожалению, в детях находить свое продолжение и даже усиление.
Часто дети страдают и начинают плохо себя вести (грызть ногти, драться, плохо учиться в школе и так далее) именно из-за того, что родители уделяют им мало внимания и любви.
Мы стараемся и молиться, ходить в храм, отдыхать и решать семейные проблемы вместе. Если не все вместе, то хотя бы частично.
В Библии несколько раз повторяется выражение «…вы и дети ваши». То есть семья вместе с детьми — это общий организм, общая такая душа, которая и страдает вместе, и радуется вместе, и если что-то у детей не так, как бы они где-то оступаются в своей жизни — естественно, за это и родители ответственны, и они страдают, переживают за своих детей.
Алексей ПИГАРЕВ:
— Когда хочешь рассказать детям о чем-то важном, к чему-то их подготовить, это должно звучать не нудно, а максимально интересно, в виде игры или сказки. Мы с женой прикладываем немало сил, чтобы старшие дети не чувствовали недостатка внимания. Например, мы начинали подготовку детей к рождению младшего заранее: «Скоро у мамы родится ваша сестренка — и вы будете ее любить, играть с ней в такую игру и в такую. Она станет одной из вас, вашим другом. Она будет вас слушаться, ведь она младше». И дети уже в нетерпении: «Когда же ты, мама, родишь нам сестренку?»
Лучший педагогический прием — это собственный пример. Если хочешь хорошо воспитать своих детей, сначала займись собой. Хуже нас они могут вырасти, а вот лучше… для этого нам надо очень постараться.
Анатолий СТРЕЛЬНИКОВ:
— Обязательно нужно воспитывать собственным примером. Ну и что, что меня часто нет дома? Зато дома у меня установлен такой порядок, какой я считаю самым лучшим. Это уже само собой воспитывает детей. У меня очень авторитарный стиль в семье, и так будет и дальше. Без авторитарности в семье нельзя, я считаю, в семье никакой не должно быть демократии. Отец сказал — все. Должна быть дисциплина.
Я детям рассказываю, как жил мой отец. Я говорю: «Посмотри — мой отец пришел с фронта, имея там четыре класса, закончил экстерном десять классов, поступил в институт, окончил институт — исторический факультет — и работал начальником управления кадров Министерства сельского хозяйства Калмыцкого автономного округа СССР». Дед у меня — участник Первой мировой войны. Я им говорю: «Вся наша родословная — Стрельниковы — все мы воины». У меня брат — полковник, другой — подполковник, отец — старший лейтенант, дед воевал… Наша фамилия очень далеко идет, я думаю, что и на Куликовом поле были. В 1442 году в Нижнем Новгороде была открыта первая тюрьма. И первый беглец оттуда был — Стрельников.
Среднему, Пересвету, я говорил: «Дорогой, читай больше литературы, ты видишь, дед твой инвалид — а окончил институт. Ты должен окончить обязательно — поступи в МГУ, на философский факультет — поглядим, чем ты увлекаешься. Окончи философский факультет, потом будешь, наверное, или философом, или, может быть, пойдешь в Академию Московскую духовную». Проходит время, он мне говорит: «Папа, я поступил уже, поздравь! В Свято-Тихоновский богословский институт».
Я и в быту учитываю опыт предыдущих поколений. Если мой отец никогда веник не брал в руки — то и мальчишкам говорю: «Веник не брать! Это не ваш инструмент! И полы мыть — тоже не ваше дело! Это дело девочек. Ваше дело трудовое: молоток, гвозди, фуганок, рубанок, дрова — все то, что тяжелое, что достойно мужчины. А девочки вышивают, готовят. Вот это я и называю »личный пример в семье«.
Николай ЕМЕЛЬЯНОВ:
— Мне представлялось, что очень важно как можно больше радовать детей (избаловать я не мог, потому что меня обычно не было дома). Я считал невозможным что-то строго требовать от ребенка, если не доставил ему какую-то радость в этот день или предыдущий. Когда ребенок от тебя ждет чего-то интересного, радостного, то вся строгость может свестись только к одному — что его лишат этой радости. Отцы обычно такие большие, а дети такие маленькие. Отцу так легко порадовать ребенка: почитать с ним, поиграть, покататься на велосипеде или лыжах, погулять.
Если же отец, придя домой, ест и садится за газету или телевизор, а дети должны тихо сидеть и не раздражать его, то ругай их или не ругай, результат будет скорее всего плачевным. Если отец унывает, всем недоволен, то это очень тяжелое для детей испытание. Как правило, они не выдерживают. Детям близко и понятно другое поведение родителей: «Всегда радуйтесь. Непрестанно молийтесь. За все благодарите…» (1 Фес. 5: 16–18))..
Владимир ЗАЙЦЕВ:
— Конечно, я старался всегда, чтобы дети были похожи на меня. Видите ли, у меня такая есть черта: я всегда любил жизнь и всегда любил людей. Меня даже часто хвалят за то, что я излучаю оптимизм. Конечно, это не могло не передаваться — на каком-то интуитивном уровне — моим детям. Я считаю, что если они переняли это от меня, то это прекрасно! И еще — старался не поступать плохо, ведь дети смотрят на отца и делают так же.
— Каждый человек независимо от возраста — личность. Удается ли многодетным отцам помимо тяжелой работы по содержанию семьи, неотложных дел по дому и всего прочего — еще и выстраивать личные отношения с каждым из детей?
Алексей ПИГАРЕВ:
— Если у женщин любовь к детям врожденная, то мне пришлось работать над собой в этом плане. А когда заставишь себя что-то сделать, переборешь ту же усталость после работы, понимаешь, насколько же это здорово, с какой радостью дети откликаются, какую любовь получаешь от них в ответ. Приходишь с работы, а они соскучились, бегут к тебе, обнимают. Им так хочется рассказать папе, что сегодня они ходили заниматься на хор или на каток, какие упражнения они учили. Разве можно их отогнать? Конечно, вникаешь в их дела, даже если устал. Они несут книжку, с большим удовольствием усаживаются на меня: «Папа, почитай нам сказку». Для детей очень важно чувствовать себя нужными, любимыми, чтобы родители не отмахивались от их дел. Иначе в старости родитель может получить такое же равнодушие в ответ.
Владимир ЗАЙЦЕВ:
— Я сторонник группового, коллективного воспитания. Индивидуальные разговоры, индивидуальный подход — этого у нас не было. Конечно, все наши дети разные, все личности, но все же я старался воспитывать детей так, чтобы они чувствовали, что они — общество, что они — вместе. Ведь как дети растут? У них, естественно, возникают между собой конфликты. И вот тут-то мы, родители, должны их успокоить, умиротворить, показать, что жить нужно в любви.
Дмитрий ПЕТРОВ:
— А у меня, несмотря на хроническое отсутствие времени, слава Богу, с каждым ребенком получаются какие-то отдельные отношения. Да, времени мало, но я всегда могу переключиться на любого из них, найти общий язык, поговорить и что-нибудь вместе поделать. Здесь во многом заслуга моей супруги, которая старается мне помогать формировать отношения с детьми. По-моему, если любить детей, то личные отношения сформируются сами собой. Ведь ты любишь каждого как отдельного человечка! А на родительскую любовь дети отвечают взаимной любовью. Для того чтобы с каждым из детей были свои отношения, отцу надо стараться узнавать каждого ребенка. Для матери это более естественно, а отцу нужно себя нудить к этому. Я знаю, чем увлекаются мои дети, а на основе этого можно уже что-то выстраивать. Старший сын интересуется историей России, историей морского флота и армии. Значит, с ним можно и побеседовать об этом. Один раз я купил книжку по истории флота, которая меня заинтересовала. Книжка, как мне казалось, не вполне детская, но он у меня ее забрал и с удовольствием прочитал. Потом вместе обсуждали. Второй сын у меня интересуется животными, книжки тоже любит читать. Если такие интересы у детей проявляются, на них надо отвечать, как-то их подкармливать, в том числе книгами. Можно сказать, что ты растешь, познаешь мир заново с каждым из своих детей — это самый лучший способ выстраивать отношения.
Еще мне кажется, что мои дети будут дружить между собой. Они друг без друга скучают. Летом была такая ситуация, что мы распределяли детей — кто-то поехал с родителями, кто-то поехал с бабушкой в деревню и так далее. Звоню, спрашиваю: «Хорошо ли тебе там, на даче?» — «Да, хорошо, но тут нет Даши, Никиты, Сони, маленького Миши — без них нехорошо».
— Один из наиболее важных вопросов: как вы занимаетесь духовным воспитанием детей? Важна ли совместная молитва, какие еще формы духовного воспитания у вас в семье приняты?
Владимир ЗАЙЦЕВ:
— Когда мы стали ходить в церковь, я старался больше общаться с умными православными людьми. Бывало, что-то в гостях послушаем и обсуждаем с детьми на прогулке: «Видите, день прожили не зря, как хорошо, что мы что-то узнали интересное». Помню, еще перед сном — а спали все в одной комнате — я читал им житие святого, память которого была в тот день. Недавно дети сказали, что очень хорошо помнят, как я им читал. Я, бывало, читаю, а сам — время-то позднее — засыпаю. Прочитал и не помню, что именно, а дети слушают и все запоминают. Особенно интересно всем детям слушать про страдания мучеников — ну так дети устроены, что им это интересно. И внуки мои это любят слушать. Недавно один даже на вопрос, кем ты хочешь стать, когда вырастешь, сказал: «Хочу стать мучеником».
Анатолий СТРЕЛЬНИКОВ:
— Совместная молитва — обязательно! Это очень важно! То есть я стремлюсь к тому, чтобы они дышали одним воздухом, одним настроением и одними мыслями с самого детства. И чтобы этот воздух был воздухом Православия. Обязательно вместе читаем молитвы: и утренние, и вечерние.
Я думаю, что их больше воспитывала Церковь — частые посещения храма, исповедь, причастие. Помню, когда мы начали ходить в церковь, старшему было три-четыре года, второму — года два. Мы ходили в Данилов монастырь, они у меня всю вечернюю службу выстаивали, и никто не садился! Однажды приехал в Москву князь Петр Голицын из Люксембурга. Он стоял рядом с нами в храме, а когда кончилась служба, подходит и говорит: «Слушай — ну дети у тебя крепкие! Надо же, маленькие, а всю службу выстояли!»
Дмитрий ПЕТРОВ:
— Старший сын начинает уже иногда задавать серьезные вопросы, касающиеся духовных проблем. О вере, о Церкви. Я ему не навязываю этих тем, живой интерес сам собой у него возникает. Это я и стараюсь сохранить, развить.
Для меня в церковной жизни важно наличие четких и настоящих ориентиров, выраженных в заповедях, Священном Предании. В воспитании это особенно важно, потому что дети чувствуют, если ты не уверен в том, чему учишь. Иногда бывает, что ты не понимал внутреннего духовного смысла этих нравственных ориентиров, — просто решил двигаться по ним потому, что считаешь себя христианином. А потом убеждаешься, насколько это было верно и каких страшных проблем таким образом избежал.
Николай ЕМЕЛЬЯНОВ:
— Обычно в верующих семьях, где отец и мать единодушны, дети с радостью молятся, и не только молятся, но еще и играют в «церковные службы», «в батюшек» (облачаются во что-нибудь похожее на стихари, кадят и тому подобное). С годами, конечно, наступают искушения, и здесь очень важно, чтобы с юных ясных дней у ребенка был духовный отец. Хотя бывают и такие дети, у которых вместе с их возрастанием растет и вера. Замечательный пример такого человека — академик Борис Александрович Тураев, всемирно известный историк Древнего Египта и литургист, написавший вместе со священноисповедником епископом Афанасием (Сахаровым) службу всем святым, в Земле Российской просиявшим. Он и профессор Санкт-Петербургского университета, и староста университетского храма. Борис Александрович был рукоположен в стихарь в детские годы, всю жизнь знал только «две дороги: в храм Божий и в храм науки», и в гробе лежал в стихаре.
— А если дети не слушаются? Не всегда же они так хорошо и согласно кивают головой: «Да, папенька, нет, папенька»? Приходится ли к непослушным применять физические методы воздействия?
Анатолий СТРЕЛЬНИКОВ:
— Формально я, может быть, и сторонник физических методов воспитания, но сам их не применял. Отцом я стал поздно, в сорок пять лет, всех детей выпестовал сам: пеленочки гладил, купал — очень любил и люблю детей. Обласканные они у меня. Так что наказаний таких уж суровых никогда не было.
Алексей ПИГАРЕВ:
— Меня дети пока слушаются прекрасно, они еще маленькие. Папа для них непререкаемый авторитет. Маму — похуже, потому что видят ее чаще (она не работает, сидит с ними). Женщины по натуре более мягкие, жалеют детей, чаще балуют. Но у моей жены педагогическое образование, она тоже хорошо справляется с детьми.
Я убедился — В семье может быть сколько угодно строгости и дисциплины при одном условии: любви должно быть больше. Конечно, детей надо воспитывать. В какой-то момент ребенок подойдет к пропасти, сам не понимая опасности. И если ты плохо его воспитал, он не послушает твое предупреждение и может упасть.
Мы всегда поощряем у детей проявления нежности друг к другу, а когда кто-то пытается обидеть другого со злостью, то жестко это пресекаем. Можем поставить в угол, нашлепать, лишить какого-то удовольствия. Но при этом нельзя наказывать «с плеча», со злостью. Мы всегда даем ребенку понять, что все равно его любим, а наказываем, чтобы он рос хорошим, чтобы помочь ему справиться со своими недостатками, научиться управлять собой. Это наша главная задача как родителей. При этом часто наказывать тоже нельзя: ребенок привыкнет, и это не будет давать эффекта.
Владимир ЗАЙЦЕВ:
— В принципе, почему нет? Хотя систематически я никого не колотил. Если один раз кого-то когда-то побил, то потом повторять не требуется, запоминается надолго. Это что касается сильных физических наказаний. А так, подзатыльник или еще что-то в этом духе — это пожалуйста. Жена действовала обычно так: не пойдешь туда-то, не получишь то-то, телевизор не посмотришь… А у меня другие методы, более, так скажем, чувствительные.
Дмитрий ПЕТРОВ:
— Что касается хрестоматийного ремня, то этот аргумент применяется в нашей семье в основном как фактор устрашения. Легкие телесные наказания, в основном в форме шлепков, случаются, хотя и нечасто. К сожалению, иногда такие наказания происходят от раздражительности. Пришел вечером усталый, дома - кошмар. Все разбросано, твои многочисленные дети прыгают, как мартышки туда-сюда. Какая уж тут «воспитательная работа по методике»? Сам в эту стихию включаешься и начинаешь раздавать направо-налево. Я считаю, что с таким методом воспитания нужно в самом себе постоянно бороться. Но в принципе я не против телесных наказаний в разумных пределах. Только чтобы это было не по злобе. Хотя если можно на словах или примерах объяснить ребенку, почему он поступил плохо — так, чтобы он понял, — это подействует вернее, чем наказание.
— Детей наказывают за непослушание, проступки — в общем, за ошибки. А бывают ли промахи у самих воспитателей? Если да, то не отра-зилось ли это на отношениях с детьми? Со всеми ли детьми у вас хорошие отношения? Вам есть за что винить себя в воспитании своих детей?
Дмитрий ПЕТРОВ:
— Я бы упомянул о проблеме старших детей. Старший ребенок в многодетной семье — самая драматическая фигура. Когда он маленький, то и родители его еще отчасти — дети. Нашему старшему больше всего досталось в смысле родов и врачебных проблем. Обычно при первых родах все делают ошибки, не понимают многие вещи, которые потом кажутся простыми. То же самое, конечно, и с воспитанием. Когда старший ребенок маленький, родители еще как бы дети, а когда он вырастает — он становится отчасти одним из родителей. У медведей есть медведь-пестун, сам еще подросток, который маленького медвежонка нянчит. Так и в многодетной семье старшие ухаживают за младшими. Проблема в том, что у старших детей воспитывается гиперответственность. Они к жизни относятся чрезвычайно серьезно.
Что касается ошибок в воспитании — человек очень несовершенен, ошибки у него бывают постоянно. Но, по-моему, главная и роковая ошибка, которую можно сделать в семье и в отношениях с детьми, — это утерять любовь. Воспитание — это не механическая система, которую можно просчитать, расписать по полочкам и так далее. К тому же в воспитание вмешивается куча внешних факторов, от которых родители не в состоянии оградить своих детей (да это, наверное, и не всегда нужно): влияние школы, учителей, сверстников. Но если сохраняется любовь в семье, то даже некоторые ошибки милостью Божией могут со временем обратиться на пользу.
Анатолий СТРЕЛЬНИКОВ:
— Трудности с детьми у меня начинаются, когда они взрослеют. Вот со старшим, Анатолием, отношения не очень сложились. В детстве-то все нормально было. Вырастил я его, как мне кажется, совсем неплохо — он нашел себя в Церкви, стал священником. Но я виню себя в том, что в какой-то момент выпустил вожжи из рук, когда он поступил в семинарию, хотя я постоянно ездил к нему туда, навещал. Однажды он по очень серьезному поводу проявил непослушание, с тех пор мы не общаемся. В отношении воспитания другого сына я виню себя в том, что настаивал на поступлении в Суворовское училище, куда его в результате не взяли по состоянию здоровья. Не взяли и не взяли, казалось бы. А для него это оказалось душевной травмой, и наши отношения несколько охладились. А ведь мы были так близки с ним, когда он был маленьким! Он теперь учится в Свято-Тихоновском университете, будет священником. К третьему сыну, Феде, у меня всегда было особое отношение, потому что он очень тяжелой болезнью переболел в детстве, чуть не умер и был всегда самым дорогим. Теперь он нашел какую-то секцию по единоборству и тайно туда ходит. Приносит зеленый пояс, потом коричневый. Я говорю: «Федя, ты смотри — тебе же нельзя!» — «А я исцелюсь!» И не слушает меня. Теперь у него черный пояс, ему дали звание тренера — в девятнадцать лет. Но в его душе все же осталась какое-то горькое чувство, что он инвалид. Это не очень-то хорошо отражается на наших отношениях. Остальные дети, что с них возьмешь — маленькие еще, послушные, с ними все нормально. Конечно, обжегшись на старших, я кое-что пересмотрю в воспитании младших. Может быть, надо более пристально, более внимательно относиться к их увлечениям. Может быть, меньше навязывать свою волю.
Владимир ЗАЙЦЕВ:
— У меня со всеми детьми хорошие, близкие отношения. Хотя я, конечно, много делал ошибок в воспитании. Я часто каялся, на исповеди так и говорил: плохо воспитываю детей. При этом все хвалят: «Ох, какие у тебя хорошие дети! Такие отличницы, такие замечательные!» Откуда это, если я никакой педагог? Наверное, оттого, что любовь между нами все же есть. А главная ошибка — то, что я сильно гневался, срывался, как говорится. Но дети мне этого не припоминают никогда!
Николай ЕМЕЛЬЯНОВ:
— Бывали и ошибки, просил прощения. У Бога (как наставлял мой духовник протоиерей Всеволод Шпиллер). А молодым родителям я хотел бы сказать вот что. Не забывайте слова Христа: «…если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное…» (Мф. 18:3).. Часто во время конфликта отца с сыном или дочерью видишь, что наказывать нужно не ребенка, а отца. Только кто же его накажет? Единственная надежда на духовника, что он укажет, наставит, если, конечно, отец в состоянии послушаться.
Устами «младенцев»
Рассказывают дети православных многодетных отцов
Анастасия Л., 26 лет, художник-дизайнер, выросла в семье с пятью детьми, отец — живописец
— Отцу удалось создать в нашей семье атмосферу, способствовавшую творческому развитию детей. Мы вместе с ним вырезали и клеили из бумаги домики и даже целые дворцы. А на Новый год и Рождество отец и его друзья — художники, у которых тоже были дети, — придумывали и разыгрывали спектакли для всех детей. Новогодние и пасхальные подарки, сделанные их талантливыми руками, были настоящими произведениями искусства. Однажды взрослые испекли торт размером с обеденный стол, который представлял собой Райский сад с реками, людьми и животными. На всех детей это произвело просто потрясающее впечатление. Я и остальные дети семьи благодарны отцу за то, что он никогда не давил на нас в принятии ответственных решений. Когда я или сестра раздумывали, кем стать в жизни, он просто сказал, что если мы выберем профессию живописца, то он сумеет нам помочь и в учебе, и в работе. В нашей жизни был период, когда семья жила очень бедно. В это время отец научился печь лепешки. И хотя они были из муки и воды, но запомнились своим необычным вкусом. Почти всю мебель, что была у нас в доме, сделал своими руками наш отец.
Зоя В., 26 лет, учитель музыки, выросла в семье с пятью детьми, отец — фотограф:
— Разглядывая однажды иконы, которые висели у нас в доме, я — еще маленький ребенок — спросила отца о Боге. Он рассказал о встрече Христа с самарянкой у колодца. И потом я часто слышала от него другие евангельские истории. Но на вопрос «есть Бог или нет?» отец никогда не отвечал прямо, предоставляя решать мне самой. А потом с легкой папиной руки я поступила в православный лицей, где, конечно, более глубоко познакомилась с Православием и воцерковилась. Так же непринужденно отец ввел всех нас в мир искусства. Фотохудожник по профессии, он часто брал детей на природу, и я поражалась его умению замечать ту непередаваемую словами красоту, которую мало кто видит. Мы обязаны ему тем, что приоритетом в семье были знания и духовное развитие. У него мы научились внимательному отношению к людям, друг к другу. Он постоянно внушал нам, что мы — близкие люди, что это надо ценить и жить дружно. Когда он оказывался свидетелем конфликта между детьми, перешедшего в «горячую» стадию, доставалось обеим сторонам. В итоге в следующий раз каждый из нас задумывался: а стоит ли начинать крупную ссору?
Мария Г., 28 лет, домохозяйка, выросла в семье с четырьмя детьми, отец - художник-дизайнер:
— Я старшая в семье. Бывало, мои братья без разрешения рисовали в моих школьных тетрадях или брали мои вещи. Это ужасно меня злило, но когда я жаловалась отцу, он всегда говорил: «Милая доченька, пойми меня правильно. Они же твои братья, что бы с тобой ни случилось, они всегда будут рядом и всегда смогут тебе помочь в трудную минуту. Пока они меньше и глупее тебя, и ты вынуждена от этого страдать. Но пройдет время, и скоро все эти обиды ты будешь вспоминать со смехом». Потом он подходил к обидчику и тоже делал ему внушение. И хотя поводов для ссор не становилось меньше, обида в наших сердцах не копилась. Теперь я понимаю, что так он приучал нас к смирению. Отец любил детей и много играл с нами. Запомнилась его игра в «охотников и зайцев». Он садился в комнате напротив открытой двери, брал подушки и кидал, когда мы пробегали мимо проема. Отец воспитал в нас чувство уважения к матери, не важно, наша это мама или чужая. Для меня до сих пор нет ничего страшнее в жизни, чем обидеть маму. Я никогда не позволю себе сказать что-то неприятное о чужой матери в присутствии ее детей.
Тихон К., 29 лет, актер Студии театрального искусства под руководством Сергея Женовача, вырос в семье с четырьмя детьми, отец — филолог.
— Главой семьи у нас, безусловно, был папа, хотя у каждого из родителей была в семье своя роль, которую он осознавал и не перекладывал на плечи другого. Но стратегические решения они с мамой обычно принимали вместе. Мы все пытаемся выстраивать свою семейную жизнь по их примеру. Потому что дети очень чувствуют отношения любви и понимания между родителями, и это залог их нормального воспитания и развития. Когда мы прибегали к отцу с обидами друг на друга, он спокойно выслушивал каждого и потом решал, что делать. Мог и серьезно наказать неправого. Но его авторитет был так велик, а справедливость в решении конфликта так очевидна, что мы старались приходить только с просьбой о заступничестве. Понятие Бога вошло в нашу жизнь вместе с первыми детскими впечатлениями. Богослужебная жизнь была одной из граней жизни нашей семьи, в храм мы все ходили с детства. Выбирая профессию, я поначалу последовал примеру отца, но меня смущало то, что я не люблю филологию так, как отец. Это смущение ушло, когда я нашел себя в театре.
Юлия Д., 38 лет, мать семерых детей, выросла в семье с пятью детьми, отец — музыкант:
— Я считаю, что у моего отца настоящий талант в воспитании детей. Он любит все делать не так, как принято, а так, чтобы было интересно. Например, он разрешал детям забираться с ногами и прыгать на диване (что запрещала бабушка), он научил всех детей прыгать со шкафа на пол (на подушки), разрешал ходить босиком по полу или земле, учил не бояться прыгать в холодную воду… Все его воспитание было сплошной импровизацией, вызывающей неизменный восторг у детей. У него был принцип: «можно все». Хотя у этой свободы были свои границы, которые мы чувствовали интуитивно и старались их не переступать. Я хорошо запомнила случай, который для всех детей стал очень назидательным. Однажды мой десятилетний брат принес с улицы какую-то матерную шутку, и отец выпорол его ремнем при всех детях. Это был единственный случай порки. Как правило, он едко высмеивал того, с кем возникали проблемы в воспитании, и этого было достаточно. Я благодарна отцу, что он научил меня, как правильно ухаживать за младенцем, как пеленать его, играть с ним, делать массаж, физкультуру, купать.
Филипп И., 29 лет, отец четверых детей, вырос в семье с двенадцатью детьми, отец — священник, ранее — физик, программист:
— У меня совершено удивительный отец — во всех смыслах этого слова. Что бы я ни делал, чем бы ни занимался, для меня отец остается непререкаемым авторитетом и непревзойденным специалистом. Например, он не имеет исторического образования, а я имею — я кандидат исторических наук. Но могу с уверенностью заявить: папины представления об истории гораздо глубже моих. Если же обратиться к житейским вопросам, то и тут отец всегда для меня является примером. Он обладает колоссальным житейским опытом. Кроме того, несмотря на то, что по образованию он физик, он умеет все по дому делать своими руками, даже мебель. Кстати, я ничего такого делать не умею. Я могу только поражаться, как ему удалось воспитать всех нас: многие из моих братьев и сестер уже взрослые, учатся в вузах, имеют своих детей, а кто-то еще учится в школе. Класса с восьмого для меня очевидно, что я хочу во всем следовать своему отцу, в том числе и в создании большой семьи. Отец очень любящий и кроткий человек. Мое отношение к нему разделяют все мои братья и сестры, хотя мы в семье все очень разные, каждый со своими тараканами в голове.
Подготовили диакон Федор КОТРЕЛЕВ, Елена МЕРКУЛОВА, Анна ПАЛЬЧЕВА, Алексей РЕУТСКИЙ
