Вторые роды. Послеродовое отделение в Щелковском роддоме.
Ждали на Казанскую, ПДР была 5 ноября. Я помнила, что Ксюша родилась немного раньше срока, около 38 недель, и уже настраивалась родить со дня на день.
25 октября 2004 г. мы встали утром как обычно, проводили папу на работу, позавтракали. После завтрака, убираясь вместе с Ксюшей в комнате, я нагнулась, и почувствовала, как что-то кольнуло в животе…
Оно? Да нет, рано еще…
Через полчаса снова немного прихватило живот. Я задумалась, и, ради интереса, решила записывать время. Прихватывало каждые 25 — 30 минут…
Около 12 часов я позвонила маме, и намекнула, что что-то со мной происходит, и не исключено, что уже сегодня последует радостное событие. Мама запаниковала и сразу примчалась. Надо заметить, что нервничала она намного больше меня.
Схватки шли потихонечку, не учащались, и были не особенно болезненными. Я начала собирать вещи.
В 16 часов приехала моя сестра, и мы все вместе пешком пошли в роддом. Я везла Ксюшу в коляске, по дороге периодически останавливалась, пережидая схватки, которые, по-прежнему, не становились сильнее.
Ко времени прихода в роддом прихватывало каждые 15 — 20 минут. Врач отнеслась к моему появлению скептически: «Это у тебя ложные! Может, пока домой пойдешь?»
Но тут моя мама начала объяснять, что роды у меня вторые, а первые прошли очень быстро. Врач подумала, и милостиво согласилась оставить меня в роддоме. После ухода моих сопровождающих дверь наглухо закрыли и велели больше никого не пускать — мест нет!
Меня положили в отделение патологии беременных, где, кроме меня, в ближайшее время никто рожать не собирался. Девчонки общались, веселились, схватки у меня, между тем, учащались и усиливались, но за разговорами было не так больно и даже весело.
Когда схватки шли уже каждые 5 минут (около 20 часов), все еще не слишком болезненные, я пошла просить очистительные процедуры (проще говоря, клизму), но так и не допросилась — молоденькая медсестра не захотела со мной связываться.
Никто из медперсонала ко мне не подходил, а мне уже очень хотелось привлечь внимание.
Боль была терпимой, я ждала, чтобы поскорее отошли воды. Но вместо вод пошла кровь, и тогда врач решила меня посмотреть. Она обругала меня за нелеченную эрозию (из-за нее и была кровь), и отправила в предродовую, в которой уже находилась еще одна роженица.
Там снова посмотрели раскрытие и прокололи пузырь (как и в первых родах). Тогда-то я и вспомнила, что такое настоящие схватки!
В моменты затишья мы с соседкой познакомились — Маша тоже рожала второго, а старшему, как и моей Ксюше, было 1,9.
У нее процесс развивался немного быстрее, но в родовой зал нас перевели вместе.
Родила Маша немного раньше, и, в перерывах между схватками, я видела, как ей надавили на живот и вытащили младенчика…
Неожиданно все вокруг нее засуетились — открылось кровотечение, и рядом со мной никого не осталось — а ведь уже шли потуги!
Они кричат: «Не тужься!» Легко сказать! Но как сделать? Мне было так страшно, что ребенок сейчас родится — и выпадет на пол, я стала звать кого-нибудь на помощь…
Наконец, занялись и мною. Шов от первых родов был большим и грубым, пришлось его надрезать, но без разрывов все равно не обошлось — порвалась шейка матки, мне совсем не удавалось себя контролировать…
Лиза родилась в 21.30, 2950 г, 51 см. На живот не положили, к груди не приложили, показали — и унесли обрабатывать. А меня, после успешного рождения последа, стали зашивать.
Когда все процедуры были закончены, акушерка дала нам приложить наших спеленатых комочков к груди — они во сне немного почавкали, и их снова положили рядышком на стол.
Два часа мы пролежали с пузырями льда и устало принимали поздравления по сотовым телефонам, после чего нас перевели в палату.
Палата была на трех человек — я, Маша, рожавшая вместе со мной, и Наташа, малыш которой был на сутки старше наших.
Той ночью я никак не могла уснуть от счастья, трудно было поверить, что роды уже позади. Единственное, что беспокоило — это отсутствие ребенка, которого привезли только утром.
Впечатления о пребывании в послеродовом отделении остались, увы, не самые радостные. В палатах не было ни пеленальных столиков, ни раковин, пеленали в детской по часам. Если малыш обделался «не во время» — говорили: «Ничего, подождет! Они еще ничего не чувствуют!». Пришлось запасаться влажными салфетками и дополнительными памперсами.
Днем малышей увозили на осмотр педиатра, иногда это получалось довольно надолго. Обратно к маме многие детки возвращались с бутылочкой глюкозы, а то и смеси, во рту…
В соседней палате ребенок несколько дней отказывался брать грудь, оттого, что его в первый же день накормили смесью. Чем кончилась та история — не знаю.
При мне врач-педиатр объясняла мамочкам, что не нужно постоянно держать ребенка у груди — появятся трещины, а молока все равно пока нет — так лучше подкормить его смесью, голодного беднягу, или хотя бы дать пустышку…
После ее ухода я пыталась аргументированно опровергнуть вышесказанное, но девочки были в растерянности: одно дело — я, и совсем другое — квалифицированный специалист…
В один из дней бабушка, разносившая по палатам передачи, не вышла на работу, а медсестра, совмещавшая на тот момент свою работу с должностью санитарки, отказалась помочь: принести с первого этажа принесенный мужем пакет. Я уже приуныла, но соседки проявили недюжинную изобретательность: в результате мы подняли пакет с вещами на второй этаж при помощи веревки, связанной из порванных на куски старых пеленок.
Плюсы, по сравнению с первыми родами, тоже были. Швы обработали более аккуратно, зашили саморассасывающимися нитками, и они доставляли мне намного меньше неудобства, чем в первый раз. И выписали нас раньше — родила я в понедельник вечером, а в пятницу днем мы уже были дома.
Слава Богу за все!
Ольга Ушкевич
